Усобица триумвирата. Часть первая. Любимая княгиня. Юлия Чеснокова
шатался, просил кровавых жертвоприношений и губил оказывающихся возле него людей; все старшие сыновья Ярослава уже обженились, Святослав как раз обвенчался со своей Киликией, наваждением жаркого юга вошедшей в его жизнь, младшие же ещё были малы. Вот и выпало срединному Всеволоду осуществить эту династическую миссию.
Анастасия15 была совсем ребёнком, когда покинула родину. Боязливая и физически не очень крепкая, она умела, однако, расположить к себе и завести дружбу. Быстро найдя общий язык с княжной Анной, сестрой Ярославичей, она привела в восторг манерами и учёностью великую княгиню Ингегерду, свою свекровь. Девочка обрела второй дом здесь, в Киеве, нашла себя занятия, никогда не сидела сложа руки. С ней из Царьграда приехала небольшая свита – учителя, духовники и мастера. Их услугами и советами любил пользоваться Ярослав, особенно это касалось строительства, его обожаемого дела. Но вскоре выяснилось, что Анастасия так поднаторела в знании архитектуры, что сама могла давать рекомендации не хуже прибывших с ней знатоков.
Всеволод, наблюдавший за тем, как расцветает и созревает его супруга, гордился ею неимоверно и, сам того не заметив, влюбился. Полюбила его и Анастасия. В прошлом году она подарила ему их первого ребёнка, сына, которого Всеволод, с одобрения отца, назвал в честь упокоившегося брата Владимиром.
– Засиделись вы что-то, сокол мой16, – поцеловала в щёку Анастасия мужа, вернувшегося от братьев, и стала помогать ему разоблачаться. – Нам Олисава пожелала добрых снов с появлением первых звёзд на небе.
– Нам было о чём потолковать, Настенька, – отдавая в руки жены одежду, которую та складывала в сторонке, рассказывал молодой князь, – и помянули, и прошлое перетряхнули, и будущее обсудили, правда, не до конца. Завтра продолжим.
– А сегодня, что ж, ни к чему не пришли? – Анастасия знала, что повод волноваться есть. Книгочей, любознательная от природы, она хорошенько выучила, чем обращается смерть великого князя здесь, на Руси, когда у него много сыновей. Разве были исключения? Владимир Креститель после смерти отца воевал с братьями, а когда сам умер – все его сыновья передрались, пока Ярослав не одержал верх.
– Как же! Пришли, – невесело усмехнулся Всеволод. – Илариону митрополитом больше не быть.
– Что ж так? – Уложив аккуратно мужнины вещи, Анастасия распустила косу и шмыгнула под одеяло. Супруг забрался туда же.
– Из говорит, что стар больно наш Иларион. Насчёт этого не знаю, а что вообще-то надо было у патриарха просить митрополита – это точно. Теперь так и сделаем – по-правильному. Как думаешь, наверное, нужно отцу твоему сначала написать?
– Можно и ему. Заодно спросим, что он сам думает об этом? Ой, и ведь о смерти батюшки Ярослава Владимировича надо известить. Гонцы, разумеется, и без нас дело сделают, но нельзя же обойти такое в письме.
– Нельзя, конечно. Но о митрополите
Точное имя жены Всеволода неизвестно, есть версии и Анастасия, и Мария. Чаще летописи называют её только Мономахиней. Автор предполагает, что Константин хотел именно спасти дочь, а не оказать честь проигравшей в войне Руси, потому что она не имела никакого отношения к правящей византийской династии. Сам Константин Мономах был обычным полководцем, и стал императором благодаря тому, что женился на престарелой императрице, которая была его на 20 лет старше. Дочь же у него была от предыдущего брака, поэтому, по сути, она даже не царского происхождения, и имела вес только при жизни отца, а на наследование никаких прав не имела.
Подобные выражения – не литературные приёмы, на Руси действительно в ходу была подобная восточная велеречивость, обращались с эпитетами «милостивый», «любезный», «свет мой ясный».