Путешествие к глубинам души и обратно. Маша Фокс
Вы никак, кого-то из нас подозреваете? – наконец-то, я набралась храбрости задать вопрос, который меня с самого первого момента мучил.
– Такая работа, – пробубнила себе под нос Гэ Пэ. Раз уж мы здесь, покажите-ка мне остальные комнаты.
– А чего их показывать. Вот, – я с готовностью пошла по коридору, открывая двери, – Агатина комната – самая большая. Она, как-бы родительская спальня. Здесь Игоря комната была. Вот эту мальчики Петя и Павлуша делили. Она видите, с двумя окнами – тут у них кроватки стояли. Теперь-то они редко вместе приезжают. А там в конце – угловая. Та Полинина была. Теперь я в ней живу.
– А вы, собственно, кем Агате Матвеевне будете?
Я немного растерялась, но быстр нашлась.
– Как вам сказать, – говорю, – что б официально – так никем, а по жизни – всем. Мы с ней с самого детства дружим. До войны наши родители дружили, после войны уже мы сами… Мне Господь бог детей не дал, так я ребятам, как тётка была. У меня на глазах выросли. А теперь, когда Агата уже сдавать стала, они мне предложили сюда переехать, вроде как компаньонкой. Говорят, на Западе даже работа такая есть. Оплачивается очень хорошо. Все равно дешевле, чем дом престарелых. Да и где его найдешь-то хороший дом престарелых? Одно слово – казёнщина.
– А что? Вам и зарплату положили?
Что скажешь: дознавательница, она и есть дознавательница. Везде надо свой нос сунуть. Я, честно вам скажу, замешкалась. А Беленькая увидела мое замешательство и дружелюбно так похлопала по руке.
– Не волнуйтесь: мы с налоговой не сотрудничаем. Ведь платят?
– Платят, но чисто символически. А пенсию я на «гробовые» откладываю. Меня ж хоронить некому будет. Вот, только Бандиту из пенсионных еду покупаю. Но он непривередливый – всё ест. Жизнь здесь у меня хорошая. На свежем воздухе и ни за коммуналку платить не надо, ни за продукты. На всем готовом, так сказать. Только еду приготовить, поговорить, присмотреть…
И тут, должна вам признаться, я расплакалась. Оно вон как получилось – не досмотрела…
Ну, пока я сопли мотала, следователь пропустила мои сантименты мимо ушей. Повернулась на каблуках, да и пошла назад к лестнице.
«Дети» сидели в гостиной вокруг большого круглого стола.
Едим мы там редко. Так что он покрыт толстой гобеленовой скатертью. Полина в детстве вечно заплетала и расплетала косички из бахромы, за что получала от Агаты по рукам. И тут сидит и, как маленькая, опять плетет, плетет одну за другой. Игорь, как всегда, весь в телефоне. Все партнерам пишет. Ха! Его партнеры – курам на смех. Павел и Петр тихо переговаривались. Бандит, солнышко мое ясное, со свойственной всем собакам интуицией, понял, что сейчас не его момент. Плотно забился в свою лежанку под столиком в прихожей и оттуда за всеми наблюдал. С недоверием так. Особенно за полицейскими. Вот, животное, а всё понимает – чужие в доме хозяйничают. Непорядок.
Встала я, значит, в дверях. Слезы отираю и смотрю на них, на наследников, как в первый раз, как со стороны. И картина, скажу я вам, открывалась мне грустная.
Тот