Этикет темной комнаты. Робин Роу
со скучающим видом отходит от Эвана.
– Ладно, свободен.
Мальчик не сходит с места, словно боится, что Гаррет сделает ему подножку.
– Ну давай же. – Гаррет легонько гладит его по кудрявой голове.
Эван, будто очнувшись, проносится мимо сконфуженного Люка.
– А что было раньше? – спрашивает Люк, когда мы едем на машине к моему дому.
– Ты о чем?
– Об Эване Замаре. – Он смотрит на меня взглядом, каким дозволено смотреть только ему. – Вы что, пацаны, измываетесь над этим мальчиком?
– Измываемся над ним? А так в наше время еще говорят?
– Ты понимаешь, о чем я. Что вы с ним сделали?
– Ничего не сделали. Скажи лучше, в какое время вы с Лекс встречаетесь с нами в пятницу?
– Мы не встречаемся.
– Серьезно? Почему нет?
– Потому что Лекс в присутствии Гаррета чувствует себя неуютно.
Я расстроен.
– Но мы же хотели все вместе поехать на вечер на лимузине.
– Это было еще до того, как Брэкстон сказал, что он закажет лимузин, и все загорелись этой идеей.
– Значит, ты прекратишь общаться со своими друзьями лишь потому, что они не нравятся твоей девушке?
– Если бы речь шла только о вас с Брией, все было бы нормально. Лекс просто считает, что ты избалованный ребенок…
– Она так сказала?
– Что-то вроде этого. Но Гаррет – другое дело. Она его боится.
Я замолкаю. Не могу представить, что Лекс кого-нибудь боится.
– Почему? Да, его шутки не всегда милы, но он человек безобидный.
– Он вовсе не безобиден. Ему нравится обижать людей, причинять им боль. Он тащится от этого. Он чудовище, чувак.
– Да у тебя все чудовищно.
Люк на какое-то время затихает. А потом произносит:
– Сайе… можно я тебе кое-что скажу?
– Да ты и без разрешения скажешь. – Его лицо принимает обиженное выражение, и я издаю стон: – О’кей, о’кей, давай, говори.
Честные зеленые глаза Люка встречаются с моими.
– Ты больше не смеешься.
– Да я того и гляди расхохочусь прямо сейчас.
– Я серьезно.
– Это-то и смешно.
Он скрещивает руки на груди:
– Знаешь что? Есть разница между смехом над кем-то и радостным смехом. Я хочу спросить: ты больше ничего не хочешь?
– Чего, например?
– Я имею в виду вот что. Ты ничего не хочешь, потому что за тебя хотят другие.
Его слова смущают меня.
– Да о чем ты вообще говоришь?
– Я говорю, что кое-чего хочу. Для тебя.
– О’кей…
– Я хочу, чтобы в тебе снова проснулся интерес хоть к чему-то.
– Ты хочешь, чтобы у меня появилось хобби?
– Нет… цель.
– Цель? Ты что, подался в монахи?
Его голос смягчается:
– Я много думал об этом. У каждого человека должна быть цель, Сайе.
– Правда? А у тебя она есть? Какая?
– Ну… Цели у меня пока что нет.