Черные зубы. Кассандра Хоу
это можно так назвать. Два месяца, ничего такого не было, даже поцелуя, и, будь мы старше, будь наша самооценка не такой хлипкой и не столь зависимой от того, что нам представлялось нашей репутацией, мы бы сообразили закончить все поскорее. Но по крайней мере кое-что из этого вышло – дружба. Покалеченная чувством вины, зародившаяся в останках мертворожденного романа. Но все равно дружба.
Свет внутри дома загустевал, приобретал синеватый оттенок, проникая в коридоры.
– Точнее некуда. И господи боже, не нужен мне твой мужчина, – сказала я, мобилизовав все свои внутренние запасы хладнокровия. Я не хотела подводить Фаиза. Только не после всего, что было. – Уже сто лет прошло с тех пор, как мы встречались, и я не знаю, чего еще ты от меня хочешь. Я попросила прощения. Я пыталась с тобой помириться.
Один уголок рта у Талии приопустился.
– Ты могла бы остаться дома.
– Ну да, конечно.
Эта фраза так и сгинула, потонув в возбужденном гомоне голосов, когда в наше поле зрения вновь вернулись мальчики, почти мужчины, да и мужественность этих недосформировавшихся личностей была чисто формальной. Филлип со смехом закинул Фаиза себе на плечи – этаким полупожарным захватом, так, что локоть последнего воткнулся ему в ямку над ключицей. На первый взгляд могло показаться, что Фаиз усмехается своему неловкому положению, но по тому, как растянулись его губы, становилось ясно: ему не смешно. Это была гримаса, сдерживаемый тонкой оболочкой приличия оскал.
– Поставь моего жениха на место! – флейтой вскрикнула Талия, кидаясь к своему любимому.
– Я разберусь. – Ответ вышел сварливым и бестолковым.
Филлип мог бы держать Фаиза в воздухе вечно, однако смилостивился, когда Талия повела плечами и подняла руки в умоляющем жесте. Он опустил Фаиза на землю и лениво шагнул назад, засунув большие пальцы за ремень и продолжая ухмыляться самым наибеспечнейшим образом.
– Придурок, – сказал Фаиз, счищая с себя пыль и позор.
– Ладно, расскажи мне про это место, Филлип, – предложила Талия, повысив голос так, что он заполнил собой переднюю, дом и царящий в нем сумрак. – Скажи, что ты не привез нас тайно в замок Мацуэ. Потому что если это Мацуэ, то я убью себя. Я слышала, что внутри его стен захоронена танцовщица и замок начинает ходить ходуном, стоит кому-нибудь рядом лишь подумать о танцах.
Особняк словно вдохнул, впитывая ее обещание. Я могу поклясться, что мы все это заметили одновременно, но вместо того, чтобы броситься из дома прочь, склонили головы, точно при обряде крещения.
– Дом может поймать тебя на слове, – брякнула я, не сдержавшись.
От откровенной бредовости этого заявления, от того, с какой нелепой щенячьей наивностью оно выскочило из моего рта, меня охватил стыд. Долгий год, посвященный изучению своих внутренних демонов, каждый день – новая строка в договоре. От этих дел с тобой что-то начинает происходить. А если точнее, внутри тебя что-то начинает расходиться. Необходимость выторговывать себе храбрость, чтобы выйти из дому, ответить на звонок,