Четверо из Ковчега. Стихи и проза №1. Евгений Демидович

      Как светла и прозрачна печаль…

      Как легки, невесомы качели,

      на которых ты станешь качать

      своё сердце. Настанет Сочельник.

      Закружится под окнами снег,

      твоё сердце укутано негой, —

      неизменный заветный Ковчег,

      отражённый единственным небом.

      Это сердце ты будешь хранить —

      ночь в ночи; кочевать по пустыне.

      Сердце – ласточка, красная нить,

      малый хлеб на пути к Палестине.

      Это лодка в ладонях твоих,

      что горит, не сгорая, – не гаснет.

      …этот свет пред очами стоит…

      Это первый, единственный праздник.

      На весах, на качелях зимы

      снятся сны, растревожена память —

      то ли в вихре кружилися мы,

      то ли ангел кружился над нами…

      Он снежинкой коснулся плеча,

      избывая тоску и печали.

      …так откуда же эта печаль,

      словно свет за твоими плечами?..

      В клетках памяти обретаем мы бытие,

      и для каждого клетка отведена своя…

      Даже если о саде      неведомом нам      поём

      и не видим вырытых между словами ям.

      На листе бумаги среди молодых могил

      оставляешь след запятые былую боль

      засыпаешь яму     думаешь: …     помоги!

      …и тебе помогает. Ты помощи рад любой.

      А под утро ты засыпаешь

                                                  глубоким сном,

      словно снегом – землю,

                                               память и речь. Ты нем.

      Рыхлый сон тебе сыплет за шиворот, ты же в нём —

      растворяешься, настежь… становишься ты никем

      или всем, что одно и то же. Ты вышел в мир,

      как выходят в море, стал каплей. Ты – плоть морей.

      Ты являешься светом – и, кроме того, – дверьми,

      что раскрыты для света,

                                                         и стражем у тех дверей…

      Возвращаешь память себе, обретаешь речь,

      открываешь клетки слов, кормишь их из рук.

      Только свободу не можешь свою сберечь,

      и продолжаешь придуманную игру.

      Двадцать восьмая весна, как герои-панфиловцы,

      держит от пошлости и нелюбви оборону.

      Кошки грамматику учат, скворцы изучают кириллицу,

      в классе сольфеджио пробует голос ворона.

      Мокнут зонты, после них улыбаются улицы,

      лица и волосы женщин целуются ветром.

      Крыши-старушки под тяжестью неба сутулятся

      на глубине неразменных его километров.

      И отражается небо в глазах, отражается,

      словно река они, карие и голубые.

      И поражается сердце мое, поражается,

      словно от чуда, навечно и словно навылет…

      Эти слова поднимаются в гору – и заново

      падают…