Французское наследство. Елена Дорош
собрался лишь на четвертый день после Серегиного отъезда.
Подъехать прямо к подъезду оказалось невозможно из-за преграждающей путь решетки. Найти место для парковки в старом центре, да еще в середине дня, – дело безнадежное по определению, посему пришлось вкривь и вкось приткнуться за два квартала и чесать потом до пункта назначения почти двадцать минут.
Ко всему прочему оказалось, что окаянная квартира находится на последнем этаже. Лифта, разумеется, не было и в помине.
Это окончательно вывело Савву из себя. До третьего этажа он обзывал себя лишь альтруистом и филантропом, но затем перешел на более крепкие словосочетания.
Однако самое интересное ждало его впереди.
В принципе, нечто похожее он предполагал. В самый разгар рабочего дня на объекте не наблюдалось ни одного человека. Ни единого. Кругом царила молчаливая разруха, глядя на которую Савва заключил, что рабочие испарились ровно через пять минут после того, как начальник отбыл на юга.
Постояв среди строительного мусора, с тоской глядя на пыльные стекла окон, Савва развернулся, чтобы покинуть юдоль скорби, но не успел.
Он даже не понял ничего. Лишь услышал – не почувствовал, а именно услышал – глухой стук чего-то обо что-то.
Он сидел в танке и не отрываясь смотрел на приборы. Даже сквозь закрытые шлемом уши слышал звук работающей машины и автоматически оценивал, насколько хорошо она себя чувствует. Кривошеев, толкнув в плечо, протянул бутылку с водой. Савва поднес ее к губам и отшатнулся. Вода отвратительно воняла нашатырем.
– Тише, не дергайтесь, пожалуйста, – тонким девчачьим голоском произнес Кривошеев, и Савва от недоумения открыл глаза.
Прямо над ним был белый потолок, а сбоку колыхалось что-то бледное и странное. Скосив глаза, он увидел чью-то физиономию и удивился, что она не похожа на Серегину заросшую щетиной харю.
– Вы как? Живы вообще? – еле слышно спросил неизвестный, нагнувшись к нему.
Он всмотрелся в маленькое, совершенно серое лицо.
– Ты кто? – просипел Савва и, подняв руку, потрогал лоб.
Тот отозвался болью.
Ему что-то ответили, но он расслышал лишь слово «шум» и разозлился.
– Шум? Шум у меня в голове такой, что даже если я тебя сейчас придушу, то воплей твоих не услышу, – проскрипел он и сел.
Изображение несколько секунд было нечетким, но Савва напрягся и сфокусировал взгляд.
Перед ним сидела бледная девица, сжимая в руке пузырек с нашатырным спиртом. Волосы бесцветными сосульками висят по бокам. Глаза вполлица и рот скобочкой. Видно, реветь собралась.
– Ты чего тут делаешь? – спросил Савва, прислушиваясь к звону в голове и решая, есть сотрясение или нет.
– А вы чего? – ответила девица и поставила пузырек на пол.
Савва огляделся. Как она вообще сюда попала? Входную дверь он за собой точно закрыл.
– Я не понял, ты кто? – снова попытался вступить в диалог Бехтерев.
– А вы сами-то чего тут делаете?
«Снова-здорово!