Вор на доверии. Евгений Бугров
тишину прорезал оглушительный рев, как тут не испугаешься. Рев-крик-свист разом. Он замер, и увидел, как сарай тронулся, медленно поплыл, за ним другой. Это вагоны! Смех, да и только. Поезд дал гудок, напугал неожиданно. Он вышел к железной дороге. Все ясно, дальше сталь-мост, а путь по нему один. Встречным поездам приходится выжидать. Расширяли мост, но, когда будет, по нынешним временам не дождаться. Страна коммерцией занялась. Невдомек людям, что все на кладбище полягут, никто не убежит, богатый или бедный, прикопают, и все, лет через пятьдесят или сто никто не найдет. Если даже памятник наверху богатый, внизу-то черви, им без разницы, герой ты был или торговал, скушают за милую душу. Борька почувствовал усталость, уселся на пригорке перед путями. Ветерок обдувал разгоряченный лоб. Запах шпал и вид железной дороги тревожил душу. Сел бы на поезд, и уехал куда-нибудь, может, на Север или на Дальний Восток. Сердце тосковало, хотелось любить. Кого? Он готов любить даже несчастно, умереть за любовь, только некого. Нина не годилась, испорчена, являлась в кошмарах и пальцем показывала, Митричем оборачивалась. Невозможно.
Он просидел, наверно, с полчаса. Где-то далеко послышался шум, опять поезд. Интересно, с какой стороны идет? Определить непросто, пути далеко не просматривались по причине поворота. Рельсы дугой уходили в лес. Где-то в небе шумело, далекий перестук приближался, начал нарастать, и снова затих. Наверно, поезд шел по инерции. Когда из леса показалась голова состава, казалось, выползает змея-привидение, чудовище кралось бесшумно. Товарняк полз, тихо повизгивая суставами, шипение, движение горячего воздуха. Проплыл тепловоз, фуражка в высоком окне, машинист даже не смотрел вниз. Может, и не заметил, что человек сидит, впрочем, ему семафоры надо наблюдать. За тепловозом потянулись платформы с новенькими грузовиками, стекла картоном залеплены, предусмотрено, если камнем кто бросит шутки ради. Поезд все двигался и двигался, постепенно притормаживая, вагонов двадцать прошло. Но вот заскрежетали суставы, судорога пошла из головы и прокатилась волной, поезд остановился и вздохнул. Из Москвы идет куда-нибудь очень далеко. Может, забраться на платформу, вскрыть грузовик, и уехать в его кабине, там и спать можно. Мысль глупая, да и грузовики давно проехали, а перед ним стояли крытые вагоны. А что в них, интересно? Прямо перед носом блестел коричневой краской вагон с дверью посредине. Железный вагон, их десятки и сотни, неразличимы издалека, а тут вот он, вагон. Дверь открывается в сторону, как в купе, замка никакого, откидной запор и пломба висит на проволоке. Пломбу сбить секундное дело, топорик есть. Никто не узнает, тепловоз ушел за поворот, поезд выгнулся, машинисту не видно. Борька взял топорик, спустился с пригорка к вагону, похожему на сундук Митрича. Ох, уж этот сундук! Пропади он пропадом. Да ему тоже терять нечего, любить некого, пропасть всегда готов, как пионер. Матушку только жалко. А зачем же пропадать? Он только заглянет, что внутри, и все. Ничего брать не будет.
Металлическая пломба на стальной проволоке