Случай на постоялом дворе. Сергей Дмитриевич Юров
черт, и не выговоришь!.. Отцы наши ее «китайкой» называли. Поил разным чаем, пока он был в сознании. Теперь только мычит в бреду и покашливает. Болезнь заразная, вам туда, вашбродь, да, впрочем, и другим, лучше не соваться. Ко мне она, слава Богу, не пристает. Помню, не страдали от нее и отец с дедом. Весь город кашляет, люд в изнеможении, а им все нипочем… Комната ваша будет через одну от той, где лежит этот бедолага.
– А куда ж приказчик с кухаркой запропастились? – поинтересовался харитоновский помещик. – Мне б ужина какого, а человеку моему чайку с малиной или липовым цветом.
– Повариха с утра занемогла, на хутор к себе отправилась, а Епифан до снежной круговерти был послан в Избердей за сахаром… Мы тут потихоньку управляемся, деваться-то некуда… Захарка, живо сваргань их милости яичницу с салом. Не забудь присыпать сушеной зеленью, да смотри, не пережарь, что б желтки эдак растеклись немного! Так, вашбродь?
– Именно, так.
– Заодно приготовь чаю с малиной! Уяснил?.. Что сидишь как куст в горшке?!
– Ага! – Щуплый парень опять соскочил с лавки, бросился на кухню и загремел сковородкой.
– Как говорится, чем богаты, тем и рады… Пойду, гляну в щелку, как там Прошка с этой его инфлу… инфле… тьфу ты, прости Господи!..
Хитрово-Квашнин вздохнул и, повесив шинель с фуражкой на гвоздь, присел к столу. Его не оставляло чувство, что на постоялом дворе что-то не так. Но что именно, он не мог для себя уяснить, это от него ускользало.
Окинув взглядом висевшие на стенах лубочные картинки и намалеванные каким-то умельцем. портреты Астреина с супругой, он стал присматриваться к тем, с кем ему предстояло переждать налетевший на округу буран. В ходе возобновившейся с приходом купца игры пошли разговоры, постепенно выяснилось, что Захар у Придорогина состоял в подручных. Постоялец среднего роста и телосложения, застегнутый на все пуговицы укороченного черного сюртука, являлся отставным канцеляристом Дормидонтом Сухаревым. Рядом с ним сидела в кружевной мантилье поверх сиреневого французского платья его худощавая супруга. Еще одним путником был рыжебородый сутуловатый верзила в видавшем виды коричневом сюртуке с тяжелым взглядом исподлобья, пробурчавший, что он усманский мещанин Пафнутий Забазарнов. На краю стола сидели два черноволосых молодых человека, сказавшиеся родными братьями, мещанами из Борисоглебска. Все они ехали, кто, куда, но непогода заставила их искать пристанища на астреинском постоялом дворе.
Спустя несколько минуту штабс-ротмистр сделал для себя кое-какие выводы. Обычные, вроде бы, люди… Купец улыбчив, уверен в себе, сыплет поговорками. Его подручный – типичный прислужник, готовый разбиться в лепешку, дабы угодить хозяину. Канцелярист, выглядящий лет на тридцать, надушен, одет с иголочки, видно, что начитан, – из бокового кармана выглядывает серо-коричневая обложка какого-то столичного журнала, – но что-то в нем не то, что-то не дает проникнуться к нему симпатией. Наверное, его глаза, так и норовит отвести их в сторону. Скрытничает?.. Зачем? Смущается?..