КаМаЗ и Ч.М.О.. Тата Кит
Кондратия я всё равно найду!
– Усади свою задницу и не лезь мне в лицо, когда я за рулём, – на светофоре пришлось вдавить ее в спинку кресла и пристегнуть ремнем безопасности. Очень не хватало кляпа и смирительной рубашки, чтобы она перестала лапать салон моей машины и мое лицо, которое в темноте салона, она не могла разглядеть. – По месту прописки проживаешь?
– Да. Только я всё равно не скажу вам, где я прописана, – гордо отвернулась она к окну.
– Придется применить свои экстрасенсорные способности, – бросил я и, вынув из внутреннего кармана ее паспорт, нашёл страницу с пропиской, теперь точно зная, куда везти это пьяное чучело.
Хотя, сегодня она мало смахивала на то чучело, которое я привык видеть в ее обличии в школе. Каким-то чудом она смогла сменить стремные клетчатые и бабкины блузки на вполне себе сексуальное платье, по которому можно было понять, что у нее не только талия имеется, но и сиськи какие-никакие.
Но, вполне может быть, что картинка эта к полуночи превратиться в тыкву. Хотя бы потому, что, учитывая, сколько бухла она в себя впитала, уже совсем скоро ее вывернет наизнанку.
– А какую книгу вы читали последней, Михаил Захарович? – вдруг задала вопрос Олеговна, умудряясь смотреть на меня максимально надменно над оправой перекошенных очков.
– Хочешь убедиться, что я дурак, или наоборот?
– Просто любопытно. Я вот, например, очень много читаю.
– То-то я вижу ты сегодня дохрена начитанная.
– Как писал Эрнест Хемингуэй: место избавления от печали – бар, а не литература.
– Ну, тогда эту книга я знаю наизусть, – дернул я бровью и боковым зрением уловил, что училка начала как-то странно себя вести, ерзая задницей по сиденью. – Что с тобой? У глистов переселение?
– Я писать хочу, – хныкнула она, сведя колени вместе. – Очень сильно. Я пока пела, очень сильно терпела.
– Весь бар во время твоего пения очень сильно терпел. Терпи до дома.
– Я не дотерплю. Остановитесь! – потребовала Олеговна, дернув ручку двери.
– Ты на проезжей части сядешь? Твою мать! – рыкнул я недовольно, понимая, что если не высажу ее как можно скорее в какой-нибудь сугроб, то она обоссыт мне сиденье. – Терпи минуту, сейчас на старую стройку свернем. Там присядешь.
– Минута – это очень долго. Вы не могли бы быстрее? Уже сил нет терпеть.
– Сожми все губы, какие есть, терпи и не говори мне под руку, когда я нарушаю ПДД. Всё, вытряхивайся.
Припарковавшись за домом, строительство которого остановили еще года три назад, я разблокировал все замки в машине и взглядом проследил за тем, чтобы училка не разбила свою башку ни об какой камень или выпавший кирпич.
Пометавший по территории у дома, Олеговна, наконец, нашла сугроб, достойный того, чтобы его обоссали, а затем стала задирать пальто, платье и копошиться под ними дольше, чем мы сюда ехали.
Закатил глаза и отвернулся от дамочки, когда она в реверансе приседала задницей на сугроб.
Примерно через минуту Олеговна вернулась в машину и