Осколки света. Джоанн Харрис
с ресниц. Глаза ожгло – острая боль прорезала и достала до воспаленного мозга. Казак подавил в себе крик. С секунду смотрел на разбухшие, разбитые в кровь пальцы, попытался сглотнуть вязкую слюну и сказал вслух, обращаясь к себе, орлу и всему миру:
– Как же я теперь стрелять буду? – Его не беспокоило то, что края стены не было видно и дальше подъем с перебитыми пальцами усложнялся, делаясь практически невозможным. Казака тревожила только одна мысль.
Мысль о последнем выстреле.
Из-под камня выбежала небольшая ящерка. Подняла головку к яркому солнцу, распласталась на теплом камне, хвостик колечком согнула. Покрутила головкой по сторонам, от возможных хищников оберегаясь, увидела человека и, словно мысли его читая, уставила на него свои глазки-бусины, мол, не думай о плохом, человече, царь природы, все хорошо будет. Посмотрел на нее Павло, и легкая улыбка скользнула по его губам. «Тяжело, тварь ты божия, ой как нелегко человеку-то на земле», – вздохнув, сказал негромко казак и вновь погрузился в свои мысли.
В горячке и не разобрать, кто нырнул в открытую дверь землянки, успел добежать, хоть на прощание и ойкнул, поймав спиной пулю.
Остальные завязли в быстрой и жаркой сечи. Прорвав заградительные плетни, горцы закружили вокруг трех израненных казаков, вертя разгоряченных коней в разные стороны. Зазвенела сталь, замелькали шашки. Закрутилось время с утроенной скоростью, для каждого уцелевшего казака отсчитывая последние секунды. Оросилась каплями крови замятая конскими копытами сочная зеленая трава, и жесткая земля враз пухом стала, принимая изрубленные тела защитников крепостицы.
Гамаюн разрядил винтовку, стреляя в упор, и, заваливая коня со всадником, потянул шашку из ножен, бросился вперед, хотя все закончилось в считаные секунды. Не было страха перед смертью. Достать бы напоследок врага. Только пуля раньше нашла. Выстрелил абрек с земли, придавленный конем, и разом споткнулся подхорунжий – ноги заплетаться стали, с каждым шагом приседая и клоня к земле. Казак на колено опустился, шашкой в землю упираясь. Голову опустил, не в силах поднять ее. Изо рта кровь закапала.
Горцы закрутились, выцеливая места подозрительные: вышку да амбразуры землянки. Да только тихо все было, закончился бой и, кажется, только один умирающий казак и остался. Куда теперь он денется? Не убежит. Потешиться можно будет напоследок, для устрашения и наказа другим, чтоб знали, чья земля здесь и кто хозяева настоящие на ней.
Завыли абреки тогда радостно, стали в воздух стрелять. А один отделился и, низко пику наклонив, тронул коня в сторону подхорунжего, имея твердое желание насадить казака на острие да прибить к стене деревянной.
Но не доехал он. Грянул эхом выстрел далекий, совсем неслышный для горцев, и лихой джигит кулем свалился на землю, зацепившись ногой за серебряное стремя, а верный конь дальше его потащил, мимо вмиг заулыбавшегося Гамаюна. Казак так громко смеялся, что абреки затихли разом, сбившись в кучу, и теперь уже