Смерть и креативный директор. Рина Осинкина
была приветлива и улыбчива, и поначалу тетенек это вводило в заблуждение. Они коллективно решили, что такой беззубой личностью можно помыкать как захочется. У каждой из них это получилось по одному разу, ровно по одному. Олеся, оценив повторное хамство как попытку поставить ее под себя, невозмутимым голосом и не поворачивая головы от «макинтоша» сообщала очередной подбоченившейся рекламщице свое видение ситуации: «Не надо обещать невозможное, Зоя Ивановна. Это я не про себя, а про вас. Не надо обещать рекламодателю в четверг вечером, что в субботу утром он увидит материал о своем детище на страницах нашей газеты. Если только вы не собираетесь ваять макет самостоятельно. Или сами не будете писать рекламную статью».
Про статью Олеся добавляла из сочувствия к журналистам, поскольку по отношению к ним тоже практиковались подобные наезды. И все под предлогом, что добывают издательскому дому деньги лишь одни героические продажницы, а все остальные, включая шеф-редактора и гендиректора, ни кто иные, как нахлебники и дармоеды.
После Олесиной тирады Зоя Ивановна возмущенно выпучивала глаза и набирала в легкие много-много воздуха, чтобы дать отповедь зарвавшейся «обслуге», но произнести не успевала ни слова. Олеся, развернувшись наконец в ее сторону, добавляла: «Мне нужно работать. А вы мне мешаете. Направьте мне на почту заявку, и, если успею, то сделаю».
Со временем тетеньки из отдела по сбору рекламы научились вежливо просить вместо нахраписто командовать, отношения наладились, причем настолько, что Олеся бывала не раз приглашена в их комнату на отмечание чьей-нибудь днюхи. Может быть, они и затаили к Звягиной неприязнь, но внешне все выглядело так, как будто, напротив – зауважали.
Сейчас Олеся с теплом вспоминает этот период своей жизни, несмотря на тетенек-рекламщиц.
Хотя были дни, когда она в мерзком настроении после очередного «рабочего момента» радовалась, что у нее есть к кому возвращаться по вечерам, и хрен с ними, со злыднями, портящими ей кровь на работе.
А потом настали дни, когда она радовалась, что ей есть куда уходить – сбегать? – по утрам из дома.
На момент, когда гендиректор собрал коллектив редакции в единственной просторной комнате на восемь журналистских столов, из которых занято теперь было только три, с тем чтобы объявить подчиненным безрадостную новость, Олеся уже проживала в своей малогабаритной квартире, вернувшись со съемной. И радовалась, что год назад не поддалась порыву пригласить Янека к себе.
Они собирались расписаться, но все откладывали почему-то. Точнее не почему-то, а по причине: постоянно находились какие-то более важные дела в сравнении с двадцатиминутной поездкой на его автомобиле до районного загса, дабы подать заявление.
Ей мечталось о пышной свадьбе с множеством гостей, о свадебном путешествии в какую-нибудь экзотическую страну и, конечно, венчании в церкви, но это немного погодя. Но непременно.
Положив голову ему на колени, а ноги в