Мой друг Сибирцев. Виктор Вучетич
вскоре принесли два матраса, бросили на пол. Филимонов, показав на дверь, сказал:
– Оно, конечно… мы будем вроде как первая застава. На случай чего. Правильно, товарищ Михеев. Располагайтесь.
Ушли, стало тихо.
– Ты где хочешь? – спросил Михеев.
– А? Все равно.
– Тогда вались на диван, а я на матрасах. Мне же мягче, – он заулыбался. – Слушай, Мишель, тебе не приходило в голову, что возможны варианты проще и безопаснее?
– Безопаснее? – Сибирцев оторвал взгляд от заляпанного чернильными пятнами зеленого сукна, с усмешкой посмотрел на Михеева. – Это ты говоришь? Я, брат, и сам мечтаю найти этот твой вариант. Да нет его пока… Впрочем, ты – старший. Предлагай.
– О! Видали? Прапорщик заговорил. Обиделся.
– Глупости говоришь, какая ж тут обида?
– Брось, Мишель, все я отлично понимаю. И более того, полностью тебя поддерживаю. Если отработаем четко, убьем сразу двух зайцев… Но мне другое интересно. Скажи, – он стал укладываться на матрасах, подогнул край, чтоб голове было повыше, укрыл ноги тулупом, поерзал и наконец успокоился, лежа на спине. – Скажи, ну что у тебя за страсть вечно лезть в самое пекло? Я ведь тебя не первый день знаю.
Сибирцев долго молчал, как-то чересчур тщательно сворачивал самокрутку, потом прошелся по комнате.
– Видишь ли, Володька, – хрипло и словно бы виновато сказал он, – наверно, так уж мне на роду написано… Как бы тебе объяснить… Ну, брать, что ли, на себя, а?.. Понимаешь, если мы все это барахло, – он кивнул на ящики, – отправим с матросами и твоими ребятами, да в блиндированном вагоне, да еще пулеметов добавим, может, все и доедет в целости. Не сунется туда Дыбов. А нам надо, чтоб сунулся. Обязательно сунулся, ввязался в драку. Я ему, Володька, не прощу Павла, никогда не прощу. Вот и крутится у меня мысль, как заставить Дыбова пойти на авантюру. Как сделать для него возможным, понимаешь, с его точки зрения, реальным последний его шанс. Мы должны убедить Дыбова, что золото с нами, что мы сильны, а потому и беспечны. Он, как картежник, всюду увяз, терять нечего, и остается только пойти ва-банк. Терять действительно нечего, а приобрести он сможет, ну, по крайней мере, два десятка пудов золотишка. Безбедную жизнь.
– Я понял, – протянул Михеев.
– Вот так, брат. А рисковать я могу или, вернее, должен только самим собой… Ну, тобой еще, – он усмехнулся и посмотрел сверху вниз на Михеева. – Мы с тобой можем. И умеем. Вот как. А их, – он кивнул на дверь, – их-то зачем? Или вот Алешку моего… Жилина я бы взял с собой. Наш мужик.
– Ага, – улыбнулся Михеев, – оценил наконец.
– Оценил, – очень серьезно и даже печально ответил Сибирцев. – Дай бог, чтоб я только не ошибся, что все там, в тайге, промыли, понимаешь? Рана сквозная, почти в упор. Может начаться заражение. Растрясли мы его, бредил он, помнишь? Плохой бред. Не нравится он мне, этот бред…
– Да полно тебе, – Михеев сел. – Все будет в порядке. Выдержит Жилин. Не такое выдерживал… А мы съездим, дело сделаем и вернемся.
Сибирцев