Мой друг Сибирцев. Виктор Вучетич
сильнее других. Окна его темны, плотно зашторены, чтоб ни один лучик не проникал наружу. В середине вагона, обложенные мешками с песком и прикрытые с боков железными листами, глядят на двери тамбуров собранные пулеметы, что доставили в тяжелых ящиках. Громко распоряжавшийся погрузкой Алеша Сотников молча вслушивался в размеренный стук колес на стыках. Теперь он знал все. И знали те, кто ехали в этом вагоне, те несколько чекистов, которые должны были принять на себя удар.
Ни Сибирцев, ни Михеев, да уж, пожалуй, никто не сомневался, что клюнут бандиты, не смогут не клюнуть. Примитивный, конечно, ход, но именно чем проще, тем вернее.
Разбирать пути и останавливать весь поезд глупо и бессмысленно – сил не хватит, а моряки – народ суровый. Значит, расчет такой: сам по себе классный вагон, какая бы охрана в нем ни помещалась, все равно не крепость. Ее можно взять. И ночь – самое верное время.
– Алеша, – негромко сказал Сибирцев, – предупреди охрану в тамбурах, чтоб шли в вагон. Всем быть наготове… Покурить, что ли?..
Сотников ушел. Сворачивая самокрутку, Сибирцев поднял голову и пристально взглянул в глаза Михееву. Ссыпал обратно табак в кисет. Показалось?
Нет, колеса вагона замедляли свой стук. Быстро вернулся Сотников и взволнованным шепотом доложил, что, судя по всему, их вагон отцеплен от состава.
Глуше стучали колеса, вагон перестало качать. Еще немного – и он остановился.
– Приготовиться! – скомандовал Михеев и залег к пулемету. – Убрать свет!
Погасли несколько коптилок, освещавших вагон.
Прошло с десяток томительных минут, и в двери резко застучали чем-то металлическим. Посыпались разбитые стекла. Вдоль вагона, по окнам полоснула пулеметная очередь.
– Все выходи! – раздался громкий повелительный крик. – Эй, чекисты, если не будете сопротивляться, дагую всем жизнь! Выходи!
Среди сотни голосов узнал бы теперь Сибирцев этот пронзительно-картавый голос.
Темный, казалось, вовсе безжизненный вагон стоял посреди перегона. Ни проблеска, ни звука. И это, видимо, смущало нападавших.
Вагон их был один – это понимали и Сибирцев, и Михеев, и все остальные. Иначе уже давно заговорили бы «максимы» моряков.
Наконец двери в тамбуры взломали с обеих сторон, одновременно, распахнулись двери в сам вагон, и тут же разом ударили пулеметы чекистов. В тамбурах – вой, проклятья, выстрелы вслепую. Сдвинув штору разбитого окна, Сотников дал очередь вдоль вагона из ручного пулемета. В нападавших полетели гранаты, освещая короткими вспышками взрывов изломанные фигуры всадников, вздыбленных среди сугробов лошадей. В низкое небо взвились ракеты, бледным светом озарив ненадолго поле боя. Пулемет снаружи решетил вагонную стенку. Вскрикнул раненый. Взрывом гранаты, влетевшей снаружи в купе, вырвало дверь. Еще вскрик.
Бой кончился неожиданно.
– Все на площадки! – тихо приказал Михеев, и, подхватив пулеметы, чекисты метнулись к тамбурам. Сибирцев осторожно отодвинул плотную штору и выглянул