Путешествие в решете. Сергей Мурашев
человек, кому я могу позвонить, хотя не хотелось тревожить. Я давно научил её пользоваться интернетом и знал, что она мне поможет.
Деревня была небольшая, в несколько домов, появилась вдруг среди поля, когда я вывернул из-за поворота. Дома стояли там – кто куда поставил, заборов вокруг не было, но трава вокруг домов выкашивается ровными квадратами, которые теперь приятно зеленели и походили на заплаты на сером поле. На самих этих квадратах кое-где чёрные грядки, словно ириски акварельной краски.
Надеясь, что в деревне может быть связь, я достал телефон, но связи не было. В центре деревни стоял столб, а на нём синел телефон-автомат. Я знал, что по такому не позвонить за деньги, нужны карточки, но всё-таки направился к нему. Он стоял среди старой травы, хлама и ржавой проволоки. Трубка хоть и висела на месте, но была обрезана. Тогда я пошёл в ближайший дом. На веранде, на лавочке, босиком сидел мужик и шевелил красными пальцами ног, внимательно глядя на них.
– Здравствуйте! – сказал я громко. – Есть у кого в деревне телефоны?
– Полно, – ответил мужик. Лицо его было потное: он, видимо, недавно откуда-то пришёл. Резиновые сапоги с кинутыми поверх портянками стояли рядом.
– Стационарные? – обрадовался я и уточнил: – По проводу? – словно сомневался, что мужик знает, что такое стационарный телефон.
– Не-е, мобильные, – нехотя сказал мужик и поправил огромный охотничий нож, висевший у него на поясе, больше похожий на маленькую саблю. – Всё как у людей.
Я достал свой сотовый и повертел у него перед носом.
– А связь какая? – опять нехотя, взглянув исподлобья, спросил он.
Я назвал своего оператора.
– Эта связь есть, только она и есть. Правда, в одном месте. Это тебе к Клавке надо. Мы все к ней ходим звонить. Только у неё связь и есть. Идёшь и несёшь пирог, или яиц, или хлеба, или молока. Так не пустит. У ней прямо в доме.
– А где она живёт?
– А вон, на взгорушке, – показал он пальцем через окно на дом, стоящий на небольшом возвышении. – Только у неё и ловит. Думаем, оттого, что мужик её, когда жив был, в подпол рельсов от узкоколейки на лошади натаскал (строить чего-то хотел), вот и притягивает. Ну и на чупушке.
Ни пирогов, ни яиц у меня не было. Но, разузнав у мужика, что Клавка любит музыку, взял свой дидж и пошёл к ней.
Возвышение оказалось не такое уж маленькое. Но зачем было строить дом именно на нём, я не понимал. Никаких грядок рядом с домом не было, только у начала горки стояла старая чёрная баня да ещё какой-то сарай старше её.
Клавдия встретила меня на веранде. Ей было лет пятьдесят пять. Вылинялое платье непонятно какого цвета, поверх которого фартук. Лицо широкое, загорелое. Хорошо расчёсанные прямые волосы с сединой чуть не достают до плеч.
– Здорово, коли явился! – сказала она громко. Голос у неё был сильный, с поволокой.
– Здорово! – ответил я ей в тон.
– Ну, заходи!
В избе было как-то мокро и сыро. В большом ящике визжал поросёнок. Около кровати прямо на полу лежали