Как Артём стал писателем. Андрей Арсланович Мансуров
старым еврейским татарином), а остальные ну никак не похожи, участвовать приходится всё равно – всем мужчинам. Надо же петь!
Хор тоже красивый. Народ Израилев благодарит Бога за избавление страны, и благочинно располагается по сцене. Главный служитель Бога Израилева торжественно выходит на сцену в сопровождении артиста из хора – Вовки Финикова.
И всё бы хорошо… Да только вот Жора Демьянов, играющий этого самого служителя, ростом – два двадцать. А Вовка, хоть и взрослый мужик, до метр семьдесят не дотягивает. Глаз, конечно, радуется контрасту… Но вот на смысл того, что они говорят и поют, зрители обычно обращают уже мало внимания.
Ладно, они (вернее, Жора) всё равно объяснили зрителю, который ещё (Наверное!) не догадался, чем всё кончилось, что евреи – победили! Враг повержен окончательно. И Герой – на страже безопасности. Народ может жить спокойно. Работать, там, пахать, сеять и проч. Ага, сейчас!..
Никто из присутствующих на сцене разойтись, и начать работать не торопился.
Потому что…
В окружении девушек из балета (В одних прозрачных накидочках на тоненькие трусики. Без бра.) появилась главная роковая красотка: Далила.
Её всегда поёт только одна меццо-сопрано во всём театре: Ольга Алексеева.
Красавица. Ну, то есть, действительно – красавица. Отменная осанка. Благородные черты лица. Тело… Аппетитное. Нет: аппетитнейшее!
Полупрозрачные одежды ничего не скрывают. Конечно, с вожделением на неё и балетных, одетых так же, девочек, пялился как всегда не то что Самсон, а весь мужской состав хора, и рабочих сцены, и осветителей, и наверняка – и зрителей…
Одно немного портило картину: Ольга считает себя низкорослой, и носит везде – даже если их видно – туфли с жуткой платформой!
Ну, ладно, вот она кругами обходит Героя, делая недвусмысленные и крайне завлекательные движения бёдрами и всем остальным. У всех мужчин течёт слюна… И всё где положено – шевелится. Песня тоже – так и льётся. Самсон замер в экстазе… Тут, по садистски-жестокому замыслу Ерундина Джапарова (Фиг вам – попялиться!) – и девочки, и балет, и мужики-старцы, завистливо оглядываясь на гада-монополиста Самсона, покидают сцену.
Начинается то, чего зритель так долго ждал – собственно обольщение.
Как всегда, никто из хора молча со сцены не уходит. А традиционно – с комментами, шутками, разговорами и приколами.
Нет, Артём и правда не знал с чем это связано. Всегда, стоило людям скрыться за плотные брезентовые полотнища кулис, начинались гул и шёпот, а то и просто разговор в полный голос. Уж казалось бы служители искусства, несущие культуру в массы, должны сами свято соблюдать тишину на сцене – они же не пожарники, и не рабочие сцены, которые громко перекрикиваются иногда даже во время спектакля, а про стук их молотков или скрип огромных – в семь (!) метров высотой! – дверей-ворот, через которые выносят декорации – свободно заглушили бы рёв движков взлетающего самолёта.
Артём и сам однажды «огрёб» за такие