Эра смерти. Эра империи. Майкл Салливан
в дом! – предложила Сара, размахивая руками и подгоняя их, словно овец. – Посидим у огня, и вы расскажете нам, что творится в мире. Мы живем вон там, совсем близко.
Сара указала в сторону колодца, и Мойя готова была поклясться, что это копия того самого, что стоял в центре Далль-Рэна, где произошла легендарная вылазка к колодцу, когда она вынудила Тэкчина наполнить для нее тыквы.
Я Тэкчин. Самый красивый и искусный из всех галантов.
Шрам утверждает обратное. В том и в другом отношении.
– Этот колодец как две капли похож на тот, что был у нашего дома. Разве такое возможно? – спросила Мойя.
– Он здесь, потому что все мы его помним, – объяснила Сара. – Это по-прежнему наш общий колодец, но теперь мы берем из него не воду, а кое-что другое. Кое-что более глубокое и жизненно важное. Здесь важны воспоминания. Они помогают создавать мир вокруг. – Повернувшись к Брин, она добавила: – Твоя бабушка Брингильда ждет вместе с детьми. Я просила их остаться дома. Не хотела тебя ошарашить. Некоторые приходят целыми кланами, но я знаю, как попадание сюда сбивает с толку. Я так и думала, что это, наверное, ты. Даже смерть не отнимет материнскую интуицию, а я ведь помню, что ты не любишь нырять, а предпочитаешь входить в воду постепенно.
Сара взяла Брин за руку и пошла вперед.
– Подождите! – сказал Гиффорд.
Все остановились и оглянулись. Гончар вглядывался в расступавшуюся толпу, и вскоре перед ними появилась хрупкая женщина – молодая, худощавая, с короткими прямыми волосами. Когда толпа разошлась, женщина сделала несколько медленных, робких шагов вперед. Руки у нее тряслись, на глаза навернулись слезы… она не сводила взгляда с…
– Роан? – тихо проговорила Рианна, приближаясь к ней мелкими шажками.
Мать и дочь были невероятно похожи, хотя Роан, как ни странно, выглядела немного старше. Мойя напомнила себе, что мать Роан умерла совсем молодой.
Они обнялись не сразу, а когда заключили друг друга в объятия, им недоставало той бурной радости, которую выказали Брин с Сарой. Поначалу женщины, вытянув сжатые в кулаки руки, словно подкрадывались друг к другу. Затем мать медленно, осторожно преодолела расстояние между ними и обхватила Роан, как будто дочь была сделана из тонкого фарфора. Некоторое время они так и стояли, потом Рианна начала тихонько гладить дочь по голове.
И Роан заплакала. Мойя редко видела, чтобы ее подруга так плакала. Громко всхлипывая, Роан безудержно рыдала.
Сгорбившись, они прильнули друг к другу. Жизнь, полная страха, превратила этих женщин, которые могли бы быть красивыми и гордыми, в жалкое подобие самих себя.
При жизни они не просто отбрасывали на мир крошечные тени; они сами были тенями.
Разглядывая лица вокруг, Мойя крепче обхватила лук. Указав на Роан и Рианну, она спросила:
– Никто не знает, где обосновался Ивер-резчик? – Она посмотрела на мощеную дорогу в надежде увидеть чудовище, которое слишком долго принимала за человека. – Хотелось бы пустить в это подлое ничтожество стрелу, а может, штук шесть-семь.
– Что