Дочь ведьмы. Альбина Нури
упрекал в том, что она шпионит за ним, снова уговаривал повременить, но она не слушала, не воспринимала. Он остался в «Раю», на горе, она отказалась садиться в его машину, ушла пешком.
На остановке стояла знакомая старушка – та самая, у которой она вчера купила семечки.
– Что это ты с утра пораньше, милая? – спросила женщина. – На такой богатой машине прикатила, а теперь одна?
Злорадства в голосе не было, только участие.
– Случилось чего?
– Случилось, – вздохнула Света. А потом добавила: – Я привидение увидела. Женщину обгоревшую.
Старуха внимательно поглядела на Свету.
– Вы домик «Ностальгия» снимали, что ли?
Света согласно кивнула.
– Да, а что?
– Сгорел он три года назад. Женщина погибла. С мужем была. Он выжил, она – нет. Он все рыдал, волосы на себе рвал – дескать, не переживу, горе какое! А потом выяснилось, он опоил ее чем-то, устроил пожар. Полюбовницу себе нашел, вот жена и не нужна стала. – Старуха вздохнула. – Видишь, как оно бывает.
Светлана молчала, потрясенная услышанным.
– И газеты писали. А потом ничего, забылось. Дом заново отстроили. Люди стали приезжать, вы вот приехали.
– Приехали, – тихим эхом откликнулась Света. – И слава богу.
Пришел автобус, забрал с остановки и ее, и словоохотливую старушку. Светлана сидела возле окна и думала, что нужно узнать, как звали погибшую в том доме женщину, сходить в церковь, помолиться за нее. И на кладбище сходить, цветов принести.
Поблагодарить.
Шмелевы
Полицейскому, Валентину Петровичу Мамаеву, было жаль сидящего перед ним человека. Бывают такие бедолаги – вроде и неплохой, незлой, а жизнь какая-то нескладная.
В райцентре Кораблево все друг друга знали – если не лично, то в лицо уж точно. Сеня – Арсений Кузнецов – был не то чтобы постоянно на виду, но личностью считался известной. Покойные родители его были школьными учителями, а сам он, как пишут в книгах, пошел по кривой дорожке.
После школы отучился в техникуме, отслужил в армии, но устроить свою жизнь не смог: женился – развелся, вместо работы – случайные заработки, а потом и вовсе была та история, благодаря которой Сеня прославился на все Кораблево. Чудом в тюрьму не сел, отделался условным сроком. Мать с отцом тихо ушли один за другим в мир иной, Сеня остался в родительском доме, который с каждым годом все больше ветшал, оседал, чернел от старости и невзгод. Как и его оставшийся в одиночестве хозяин.
– Что же мне с тобой делать-то? А, Сеня? – вздохнул Валентин Петрович. – Чего ты учудил опять?
– Что положено, то и делайте, – ответил Кузнецов, не поднимая головы. – Надо, так и отвечу за все. Только я рад, что мне удалось испортить эту… Эту гадость. Больше уж ее никто не увидит!
– Рад он! Чему ты рад, интересно? Картину, можно сказать, жемчужину местного музея испортил, краской измалевал – и рад? Знаешь, каким это словом называется? Вандализм! Это, Сеня, статья, между прочим!
Сеня поднял на Валентина