В каждом доме война. Владимир Аполлонович Владыкин
ей так легко простить этого лишь потому, что ещё нынешней весной Нина признавалась ему, что Дрон ей нисколько не нравится. А вышло всё наоборот, она вполне спокойно принимала ухаживания его недруга, и тем самым, наверное, тешила своё самолюбие, чем даже, наверное, втайне гордилась. Она действительно почти не избегала Дрона и Алёша невольно в досаде думал: «Нинка считалась искренней, в суждениях прямолинейной, а на самом деле оказалась такой же обманщицей, как и другие девушки». А когда он вопреки своим чувствам подружился с Машей, Алёша нашёл в ней совершенно неглупую, понимающую его девушку, чем был приятно удивлён; и вскоре все нанесённые ему Ниной обиды на время им забылись.
Ещё весной Гриша Пирогов пытался ухаживать за Машей. Но почему-то не очень настойчиво. Он проводил её домой всего один раз, как потом Маша сама признавалась Алёше, на большее его не хватило, не преминув при этом высмеять и жестоко унизить неуклюжего гармониста, каковым, впрочем, он не являлся. Но по этому поводу она думала просто: раз не хватило смелости, значит, в обращении с девушкой неловкий, будь даже на её месте другая. А перед ней – смелой и бойкой – он совсем растерялся. Хотя она слышали грязные сплетни, которые ходили о Грише и Анфисе, а сейчас будто напрочь о них забыла. Так что Маша, рассказывая Алёше о «лопоухости» гармониста, хохотала в присущей ей манере во всю ивановскую. Причём про себя надеясь, что её безудержный смех долетит и до его ушей. К тому же в тот момент в клубе появилась Анфиса. Но на смех Маши Гриша не обращал никакого внимания: играл себе да играл на гармошке, стараясь веселить молодёжь. Алёша не догадывался, что Маша потому и высмеивала гармониста за глаза, что он нравился ей больше всех поселковских парней. А поскольку, в её понимании, он лопух, она довольствовалась дружбой с Алёшей, который опять-таки от этой мысли был весьма далёк, но если бы и понимал, то вряд ли его это серьёзно огорчило, так как весёлый нрав Маши был вполне созвучен его душе, и он сам не упускал случая подтрунивать над кем-либо, правда не так ядовито, как это делала она. С этой ядрёной прелестницей не нужно было заботиться о выборе выражений, как требовала от него приличия в отношениях с ним Нина. Теперь Алёша прочно уверовал, что Маша и он созданы друг для друга, но об этом раньше даже не подозревал. А всё оттого, что ещё недавно был ослеплён красотой Нины, в чём теперь стеснялся признаться даже себе, так как от одной этой мысли он вдруг краснел, что порой случалось и в присутствии новой зазнобы…
– Ах, Маша, я теперь на все сто уверен, что мы с тобой – как одно целое! – шутливо воскликнул он, обнимая девушку, которая в тот момент смотрела на Анфису, окружённую Ниной и Стешей.
– Ой, Лёша, да что ж ты такое стыдное кажешь! – нарочито, смеясь, ответила она. – Так мы ж ещё не знаемо, что такое целое… Ой, ой, и что ж ты так краснеешь, сокол мой? – она чмокнула его в щеку, при этом краем глаза увидела, как на неё посмотрели