Ибо однажды придёт к тебе шуршик…. Игорь Александрович Маслобойников
при мысли, а почему вообще на ум пришло именно это заклинание, а не какое другое? Неужели оно не из простых, не из тех, что можно позволить себе бубнить ежедневно, бросая на стол гадальные кости?
Я не верую в любовь —
жаден человек.
Погоняет им соблазн,
попирает грех.
Сомневаюсь в силе клятв —
есть и им цена,
Если туг твой кошелёк,
а рука щедра.
Песня оборвалась внезапно. Огонь лопнул, выжав из поленьев струйку сизого дыма. И когда канцлер пришёл в себя, то инстинктивно перекрестился, осмысливая увиденное. Когда же повернулся к ушастому гостю, чтобы спросить, что всё это значит? – того и след простыл.
Будраш хмыкнул, покачивая головой, и вдруг впервые за очень долгое время в нём прочно угнездилась уверенность: у него всё получится, теперь непременно! Отныне всё и всегда будет происходить так, как он хочет! И предложение черно-бурой белки, заявившейся к нему среди ночи, уже не казалось такой уж нелепостью, напротив, было не лишено смысла. Дело только в его согласии…
И это новое, незнакомое чувство растянуло тонкие губы тайного советника в улыбку:
– Ну, если ты соврал мне, шуршик, гляди!
Маленький Бло сидел на крыше королевского замка, обхватив флюгер, и боялся выпустить его из лап. Он с ужасом осознавал: произнесённое им в апартаментах канцлера заклинание, оказалось одним из трёх «заклятий Великой Мглы», что запрещены под страхом смерти! Племя диких охотников на человеческие сердца не то что произносить, даже заговаривать о них не смело! А он ляпнул, пупындрик растудыт!
И только великий комбинатор подумал об этом, как пришлось припухнуть ещё более: шерсть на лапах внезапно встала дыбом, загривок ощетинился жёстким волосом, а уж что творилось в штанах – описывать и вовсе не прилично, ибо они вздулись, превратив зверя в подобие снеговика у рождественской ёлки, так что, захоти почесаться, даже коготок не помог бы. Воздух наполнился непонятной субстанцией, отчего захотелось хихикнуть раз, потом другой. И хотя серьёзность момента заставляла бедолагу брать себя в руки, мордаха упрямо расплывалась в весёлую улыбку. Тут бы Бло задуматься, что образовавшаяся припухлость и щекотка в чреслах – неспроста, но в следующее мгновение вторая молния осветила ночь яркой вспышкой и прошила флюгер вместе с хихикающим ушастиком, отчего последний задымился, словно его поджарили.
– Фига́се! – протянул Маленький Бло и закашлялся дымком передержанного шашлыка. Попискивая тоненько, он попытался аккуратно оторвать лапы от раскалённой железяки, а когда оторвал, оставив на флюгере лохмотья кожи, подумал, что это справедливо: наказание вполне соответствует содеянному, ибо… «…брать у брата единокровного – предосудительно. Похищающего ждёт кара неминуемая, а наказание соразмерное!» – так писано в «Кодексе правил», и помнить об этом следовало, а он… Он возгордился! Похитил «Книгу пророчеств», да ещё и запретное изрёк, тумкаю не потрудившись!
– Пупындрик растудыт! – проскулил он, пустив слёзку.
Старательно дуя на израненные лапы, шуршик шествовал по рёбрам крыш королевского за́мка и сокрушался: