Хёвдинг Ледяного замка. Женя Онегина
Питер.
– Мне показалось, или ты действительно решил остаться на ночь в проклятом замке? – усмехнулся Бирк.
– Все еще надеюсь переманить Герду к нам, – ответил Питер и подмигнул.
– Кай вряд ли обрадуется, – заметил Бирк. – И Дин тоже.
Питер помрачнел.
Герда все еще никак не могла привыкнуть к их перепалкам. Юноши ссорились и ругались десять раз на дню, а иногда дело даже доходило до драки. Но также быстро остывали, стоило новому плану зародиться в их головах. Питер был явно младше. Худощавый, даже худой, вертлявый мальчишка лет четырнадцати. Рыжий, зеленоглазый, но при этом какой-то бесцветный. Россыпь веснушек покрыла бледную даже для этих мест кожу густым ковром, делая его похожим на лепрекона: непоседливого и опасного. Впрочем, Герда смутно помнила, кто такие лепреконы.
Бирк обещал показать ей заброшенный гномий город, и потухший вулкан, и многое другое. Бирк вообще много чего обещал. Он был шумным, и заполнял собой все окружающее пространство. Стоило ему только появиться в комнате, как Кай замолкал и недовольно поджимал губы. Эти двое никогда не спорили, но и не уступали друг другу ни пяди земли.
Кай… Кай был совсем другим. Язвительный, молчаливый, замкнутый, он смотрел на остальных обитателей замка свысока, чем неизменно бесил Дин и веселил Бьорки. Единственным существом, которое юноша допускал до себя, был волк. Он обожал Льда. И ненавидел столь же страстно. И эту ненависть, так тесно граничащую с беспредельной преданностью, Герда ощущала всей кожей, стоило им оказаться рядом. Кай не мог жить безо Льда, Лёд не существовал без Кая. Герда не была уверена, что остальные так же остро чувствуют эту связь. Кроме Бьорки, пожалуй. Пожилой мужчина видел гораздо больше, чем хотел показать, и девочка нутром чувствовала идущую от него силу. Именно Бьорки рассказал, что она провела в забытьи три дня.
В то утро Герда проснулась от солнечного зайчика, устроившегося у нее на подушке, и долго не могла вспомнить, где она находится и как здесь оказалась. Калейдоскопом пронеслись вроде бы знакомые лица ребят, белоснежный волк, лизнувший ее в лоб теплым языком, странный замок. Но больше ничего. И никого. В груди было пусто. И немного больно. Самую малость. Достаточно для того, чтобы понять: этот солнечный зайчик был неправильным. В этой комнате не должно быть иного света, кроме пламени свечи. Зайчик тем временем переместился с подушки на балдахин, оттуда – на столбик в изножье кровати, украшенный волчьей головой… И снова метнулся на подушку.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кай. Он вольготно развалился на кровати поверх мехового покрывала. В руках у него было небольшое зеркальце.
– Кажется, нормально, – прошептала Герда, спрятавшись по самый нос под одеяло.
– Не холодно? – уточнил Кай и снова пустил зайчика по балдахину.
– Кажется, нет, – ответила ему Герда. – Только немного больно. Внутри.
– Привыкнешь… – ответил юноша. – Найду Бьорки и принесу тебе что-нибудь поесть. Спасибо, кстати. Благодаря тебе Бирк и Питер помирились, и теперь у нас появилась иная