Ученица Калиостро. Далия Трускиновская
графиней понятно. А кого из господ поминал молодой барин?
– Гомберга. Его часто поминал.
– И сказывал, где Гомберг живет?
– Зимой в крепости жилье снимал. Михайла Петрович к нему часто хаживал. Как задержится – так сейчас и ясно: у Гомберга.
– Там же и в карты играли?
Маврушка задумалась.
– Почем мне знать? – спросила она. – Может, и там…
– А Гомберг у вас бывал? Когда еще на Мельничной жили?
– Бывал.
– И что? Каков собой? Да ты не бойся, я ведь прямо сказал: хочу Дивовым помочь.
– Собой-то он хорош… – с подозрительной тоской в голосе отвечала Маврушка. – Как картинка с табакерки… Стой! Вот тут я сойду.
– Я подожду тебя и отвезу обратно, – пообещал мудрый Маликульмульк.
Ибо даже в комедии минувшего века, где характеры просты, а вся прелесть – в сатире, трудно было бы найти в пятнадцатитысячном городе молодца по такой примете, как сходство с неизвестно какой картинкой.
Маврушка со своей корзинкой скользнула в калитку. Видимо, у нее был уговор с госпожой Дивовой. Маликульмульк, задрав голову, разглядывал дивовское окошко – не мелькнет ли кто?
Родниковая улица была довольно широка, чтобы разъехались два экипажа. Но извозчика окликнул сзади басовитый голос, попросил подать чуть правее, а то будет неладно. Дрожки прокатили вперед, а Маликульмульк, охотник созерцать и примечать, обернулся.
К дому, стоявшему почти напротив дивовского, подъехал наемный экипаж. Это был хороший дом, недавно построенный, и, судя по свету в окнах, свечек там не берегли. Именно этот свет падал на крыльцо. Из экипажа вышел кавалер в длинном плаще и вывел даму.
И даже не то чтобы вывел – она выпрыгнула, едва коснувшись пальцами его протянутой руки. При этом с плеч ее соскользнула шаль, и стал виден тонкий, тоньше некуда, стан, охваченный узким, слегка расширенным книзу светлым платьем.
Нельзя сказать, что эта французская мода совсем уж не нравилась Маликульмульку. По крайней мере ее откровенность была лучше, чем причудливость прошлой моды, с ее широкими юбками, затянутыми талиями и всяческой батистово-кружевной суетой вокруг полуприкрытого бюста. Платьица на манер ночных сорочек, подпоясанные под самой грудью, казались забавными и показывали каждое движение стана; кроме того, наконец-то кавалер видел бедра и ноги дамы, к которой проявил интерес, и это стало тяжким испытанием для всех задастых и кривоногих дам, лишенных великолепной своей союзницы, широкой юбки на фижмах. Но Маликульмульк, глядя на новомодных красоток, отчетливо понимал, насколько устарели все подробности в «Почте духов». Вот выйдет второе издание – а читать его будут, как исторический трактат, спрашивая у бабок, что такое «фуро» и «тупей алакроше». А всего лишь двенадцать лет прошло с выхода в свет первой тетрадки журнала – той самой, где Прозерпина привозит в ад французские модные тряпки. Двенадцать лет, а свет не узнать…
И самый отчаянный возмутитель спокойствия, взбаламутивший весь Санкт-Петербург (по крайней мере