Пошел ты, Снежный!. Дарья Пасмур
вышла из-за фуры и окинула Макса высокомерным взглядом. Надеюсь, мое лицо никак не отражало бешеного ритма сердца. Не хватало еще, чтобы Снежный понял, что ему удалось меня напугать, совершенно ничего для этого не делая. Ведь машина стояла ровно на том месте, на каком я видела ее перед ужином. И, если бы эти треклятые фуры не закрыли обзор, я явилась бы перед Максом во всем великолепии своего высокомерия.
Но фуры вписались в наши сложные отношения, и я снова была растеряна, а вдобавок ко всему еще и красная от беготни по парковке.
– Отбой, – сухо произнес Максим и сунул телефон в карман джинсов.
Он прислонился к машине, скрестив руки на груди и вперив в меня испытующий взгляд, поблескивающий пугающим изумрудным цветом в свете уличных фонарей.
– Что? – не выдержала я, – Получил люлей от Пети?
– Почему ты не сказала, что твои родители погибли? – ледяным тоном спросил парень, будто обвиняя меня в сокрытии важной информации.
Отлично. Значит, Петя решил воззвать к жалости. Даже думать не хочу, как это звучало в разговоре. «Эй, Макс, Полли вообще-то сирота, не дави на нее» или «Макс, лежачих не бьют, ты знаешь? С сиротами то же самое».
Снежный выжидающе смотрел на меня, так что мне стало не по себе. То ли от его ледяного взгляда, то ли от ночной прохлады мое тело пробрала дрожь. Растерев плечи замерзшими ладонями, я отвела глаза в сторону и тихо ответила:
– Лучше смотри на меня, как на Полину-официантку-из-Сочи. Полине-одинокой-сиротке не нужна твоя жалость.
– Что с ними случилось? – не унимался парень, даже не думая о том, чтобы действительно сжалиться и отстать от меня.
Он правда хочет знать или просто пытается надавить на мое больное место? Я никому не говорила, что произошло в самый страшный день моей жизни. Даже Петя не знает, как именно погибли мои родители. Я просто не смогла сказать ему, а он, к счастью, не настаивал.
Если бы Королев знал, какую силу надо мной имеет то, что произошло двенадцать лет назад, он не стал бы со мной связываться. Не рискнул бы нырнуть в пропасть страхов, в которой я живу с того самого дня.
Петя – удача не только для Макса. Он – мое спасение, и я не стану втягивать его в этот мрак.
А вот полярник… Я с сомнением глянула в его пронзительные глаза, и мне, возможно, впервые за все это время захотелось раскрыть дверь в свою персональную преисподнюю. Станет ли Макс жалеть меня? Нет, этот точно не станет. А, значит, и я могу не переживать за то, что запачкаю его светлую рубашку темными пятнами своих страхов.
– Разбились в горах на малогабаритном самолете, – выпалила я, разглядывая мелькающие фары проезжающих по шоссе автомобилей.
– Поэтому ты боишься летать? – коротко спросил Максим.
Я усмехнулась и, плотно сжав губы, покачала головой.
– Я тоже была в этом самолете. Только родители погибли, а на мне – ни царапины.
Прикрыв глаза всего на миг, я ощутила, как тяжелое темное воспоминание бьется в запертой клетке, силясь охватить меня и утянуть на дно, но, сжав руки в кулаки,