Во имя жизни. Макс Лисай
в довольной ухмылке.
– Коннор, возможно, наложил заклинание на комнату, поэтому мастер Джонатан ничего не услышал, – сказал Ричард.
– Только чтобы подтвердить твою версию, капитан. – Уильям осмотрелся. – Что это? – Он кивнул на кувшин.
– Кувшин…
– В нём что-то было? – перебил Уильям. – Вы его открыли?
– Он пуст. Его мы тоже заберём. – Ричард подошёл и взял кувшин. – С осмотром мы закончили.
– Отправимся к Совету? – Уильям скрестил руки на груди и ухмыльнулся.
– Да, и с этим лучше не затягивать.
Ричард сгрёб все записи Коннора и убрал их в свою сумку. Беатрис поднялась следом, Уильям усмехнулся, наблюдая за ними. Его взгляд встретился с Ричардом. На миг ему показалось, что Уильям хотел что-то добавить, но удержался. Его право.
Кто бы мог подумать, но собрать барона Бишопа, сенешаля алых и епископа Белой Розы вместе, оказалось довольно простой задачей. Не каждый день в Карнахене происходят необъяснимые убийства, тем более перед приездом пророка Предвечного.
Они собрались в зале внутренних заседаний, где барон обычно принимал просителей. На высоком помосте возвышался стол, за которым восседали главы города, как небожители, недоступные смертным. Весь зал был выполнен так, чтобы любой проситель ощущал никчёмность своего существования и трепет перед власть имущими. За тронами на стене висело три герба: в центре Карнахена – восстающий чёрный кот, ловящий ласточку, на изумрудном фоне; слева – алая роза на чёрном; справа – белая на золотом. Ричарда всегда забавляло, что, несмотря на чёткое правило Регардии по расположению гербовых щитов и рассадки членов совета, барон с епископом занимали места друг друга, подчёркивая, что Бишоп подчиняется Церкви.
В Регардии власть была сосредоточена в руках главы Белой Розы – архиепископа, управляющего Церковью. Ему же подчинялась Алая Роза – рыцарский орден, охраняющий порядок в стране. Области контролировались епископами, которым помогали наместники, разбирающиеся в хозяйственной жизни региона. Чтобы сохранить толику власти, барон Бишоп подавил восстания в захваченной Паении.
Ричард бросил быстрый взгляд на Беатрис, пытаясь понять, может ли её внешний вид выдать их секрет. Её кожа была бледнее обычного, но это могли списать на усталость после патруля. Взгляд скользнул на Уильяма, Ричард отметил его самодовольную ухмылку, будто он уже раскрыл дело, а Совет – пустая формальность. Ричард посмотрел на помост. Совет возглавлял епископ Матиас, шестидесяти лет, сутулый, с седыми длинными волосами, собранными в высокий хвост, и маленькими бесцветными – то ли серыми, то ли голубыми – глазами, которые как въедливые пиявки утыкались в собеседника. Он был полноват, в белой рясе до пола, походил на облако, вечно готовое превратиться в грозовую тучу, посылающую молнию в случайных прохожих. Слева от епископа сидел Кристиан Лопт, сенешаль Алой Розы и командир Ричарда. Справа – барон Карл Бишоп, отец Беатрис. Обоим мужчинам было около пятидесяти, и, в отличие от епископа, они держали тело в форме. Зелёные глаза барона столкнулись со взглядом Ричарда, на его лице отразилась