Нигилист-невидимка. Юрий Гаврюченков
не имеют защиты закона о труде, а крестьяне голодают, потому что у них нет земли, – заводясь, сказал Савинков. – Народ неграмотен. Я был на Севере, я видел этих людей. Мы делаем что-то в столице и в Москве, но этого мало. Следует вести беседы с рабочими, склонять их к правильному пониманию жизни. Надо распространять литературу, и даже больше того, организовывать массовые забастовки. Протест должен вылиться на улицы. Ему нужно обрести вещественную форму.
– Ага, – Воглев стремительно мрачнел. – Как в девятьсот первом году. Студентов загнали в солдаты, организаторов стачек – в ссылку.
– Пусть так! Но мы должны продолжать. В ссылке я понял, что бесполезно ограничивать монархию конституцией, нужно менять саму систему.
– Как же вы намерены это делать?
– Объединять народ. Прежде всего, в столице и крупных городах. Организовывать рабочее движение. Пролетариата здесь много, он беден и доведён до отчаяния.
– На какие шиши организовывать? – усмехнулся Воглев и крепко затянулся.
– Будем пользоваться тем, что есть, – голос Савинкова звучал отрешённо. – А вы что можете предложить?
– Убивать их, мразей. Всех. По одному. Мразей никогда не бывает много. Если их давить, они обязательно кончатся, – Воглев почти рычал.
– Устранить какого-то министра как символ системы, безусловно, полезно для дела. Лишившись этой персоны, система останется без знамени и может оказаться склонной к позитивным переменам. Но убивать всех?
– Убивать всех! – по-настоящему зарычал Воглев. – Убийство одного чиновника заставит остальных насторожиться. Смерть двоих или троих принудит остальных застыть в страхе. Если исполнителей высокого ранга казнить регулярно, правительство призадумается, что оно ранее делало не так и почему у народа такая реакция.
Савинков слушал его, задумчиво сосал папиросу, потом сказал:
– Индивидуальный террор, по сути, – дьявольское искушение, когда не веришь в силу рабочего класса. Мы много говорили об этом в ссылке. Для мести деспотии он чудо как хорош: они – насилие, мы – бомбу. Но делать революцию динамитом всё равно, что кидать в болото камни. Только – плюх! – и нет его, а взамен – репрессии. Чтобы переломить ситуацию в свою пользу коренными образом, надо организовывать народное восстание и всей массой сносить обветшавшее здание гнилой монархии.
– Это такие общие слова, даже удивляюсь, что вас отправили в ссылку.
– Террор полезен, не спорю, – терпеливо продолжил Савинков. – Но вместе с народным движением, а не вместо него. Для организации народного движения нужно убеждение масс, а не только лишь убийство отдельных лиц. Добрым словом и динамитом можно сделать больше, чем просто динамитом.
– Нелегко оставаться добрым, когда нет денег, – вторя своим мыслям, сказал Воглев.
– Средства, – деликатно заметил Савинков, – можно добыть, если хватит духу на экспроприацию их у финансистов и банков.
Воглев неподвижно смотрел в землю.
– Со мной вы говорите одно, за столом другое, – пробурчал он.
«Как-то не складывается