Свет воспылает. Константин Романов
рухнула на полотно пробившегося сквозь разбитый пол мха, Сирлия завязала её пасть ремнём. Чувствуя холод, укуталась плащом и легла рядом. Для восстановления сил ей, сверхсуществу, не требовался сон, хотя спать она и могла по желанию. Однако, лишившись большей части сверхспособностей, охотнице пришлось довольствоваться вводом себя в состояние транса. Она чуяла, видела, слышала, но не могла пошевелиться. И так, в полусонном состоянии, её силы восстанавливались быстрее.
Из транса её вывело чьё-то остервенелое шипение, над самой головой.
***
На рынке к вечеру поредело. Майра, заглянув в сумку и определив, что остальное для долгого пребывания в городе можно докупить завтра, направилась прочь с площади.
По пути монахиня обратила внимание на несколько странных домов, у которых копошились люди в повязках, кизатах10, тогах и робах. Искала солнечный крест на белом поле. Не нашла. У последнего по пути в таверну дома рискнула обратиться к одному из местных священников, который казался приличнее других:
– Милый господин, говорите на всеобщем?
Никто не ответил, клирики продолжали трёп на своём языке. Тот, кто стоял к Майре лицом, искоса поглядывал на неё. Кажется, не с религиозным интересом. Испугавшись, она повернулась и отправилась к таверне. Но спустя пару домов её догнал тот самый священник. Девушка помнила рассказы наставницы, что для местных служителей веры не в почёте бриться, а женщин-священниц редко ходят с покрытой головой. Юноша был одного с ней роста и каштаново-волосым. Довольно живые карие, как и у многих вольных людей, глаза принадлежали бойкому человеку.
– Как зовут, сестра?
– Майра, орден Молунских сестёр.
– Церковь Вечного отца, если не ошибаюсь? – голос незнакомца казался ни приятным, ни отталкивающим. Он был обычным молодым гил амасцем, хотя и говорил почти без акцента. – Какое твоё дело к служителям Белого Престола?
– Я не разбираюсь в ваших религиях, – девушка поставила сумку с покупками на мостовую, собеседник косым взглядом оценил содержимое. – Посчитала, будто человек одного со мной ремесла может оказать помощь.
– Что же требуется тебе, сестра? – нахал прекратил изучать как содержимое сумки, так и фигуру чужестранки.
– Ищу святилище, алтарь, хотя бы священника моей веры, – проговорила она, уступив дорогу вознице, везущему ткани. – Ради всех святых, не говори, что знаешь какой-нибудь алтарь, но располагается он в укромном месте. Я слишком начитанная.
– И самомнения тебе не занимать, – усмехнулся он. – Майра, значит? Меня зовут Бэнст. Служу младшим клириком в церкви Алатура, церкви Белого Престола. Знаешь такую?
– Ох, а сперва не признала, – она отставила сумку прочь от назойливого взгляда Бэнста. – Слышала. Если бы узнала символ, то прошла бы мимо вашей братии.
– Вы, люди с большой земли, считаете гил амасцев варварами. Презираете наши культуру, ценности, религию. Мы для вас люди даже не второго, скорее третьего сорта. А наша вера
войлочных головных уборах, плотно облегающих голову и украшенных вышивкой в виде животных, узоров или символов.