Картофельный король: сказки белорусского леса. Анастасия Фридман
высокие деревья, и солнце сквозь них. Летний лес, совсем как тогда, когда они с мамой ходили за ягодами, грибами, травами. Теплые, детские воспоминания. Их так не хватало уже взрослому Лешему, который забыл, как это, когда о тебе заботятся. Как это, когда у тебя есть кто-то ближе кошки и товарищей-добытчиков.
Он ходил между этих деревьев, наслаждался запахами летнего леса, теплыми лучами и старался запомнить каждый миг, чтобы потом, наедине с собой, доставать эти драгоценные крупицы из глубин сознания, любоваться ими, радоваться им, дорожить.
– Феденька. – Окликнул добытчика знакомый до боли голос. – Это я, мама, не бойся меня. Я хочу просто поговорить. Иди на мой голос.
И Леший пошел. Он не мог не пойти. Даже если бы это была ловушка, он бы обязательно пошел. Он так безмерно скучал по маме, так тосковал по ней внутри, что это чувство, казалось, могло поглотить весь свет в мире, оставив только мрак.
Под ногами хрустели ветки, солнце слепило глаза, но он упорно шел вперед, ведомый каким-то необъяснимым чувством, будто компас указывал точное направление своей стрелкой. Через несколько минут лес резко закончиля, а перед добытчиком предстала небывалой красоты картина – большое плато, покрытое мелкой зеленой травой, резко обрывающееся вниз и заканчивающееся глубоким озером с водой нежно-бирюзового цвета.
Леший не знал, что это за место, он никогда раньше тут не бывал, но во сне ведь всякое может привидеться, поэтому он не удивлялся. Парень просто наслаждался видом, ощущал, как ветер скользит по лицу и забирается в волосы, играя с ними и запутывая. Так можно было простоять целую вечность, ну или хотя бы до тех пор, пока петухи не пропоют утро. Но наслаждение природой снова прервал голос.
– Мой сынок… Как же долго мы не виделись. Повзрослел, возмужал, совсем как отец стал. Красивый, статный. Не насмотреться мне на тебя.
И тут с Лешим произошло то, что он и сам от себя не ожидал. Внутри будто прорвало плотину, он ринулся маме в ноги, обнял колени и зарыдал во весь голос, почти как тогда на похоронах. Поток тоски и отчаяния невозможно было заглушить, он накапливал его годы, он не мог столько раз поговорить с мамой тогда, когда ему это было очень нужно. Он откладывал это до сегодняшнего дня и теперь сможет сказать маме все, что хотелось когда-то. И он скажет. Только успокоится, и они сразу поговорят.
Они стояли так долго, плачущий, обнимающий мамины колени сын и женщина, неустанно гладящая по голове своего большого ребенка. У нее на лице была грустная улыбка, которая говорила как она тоскует по нему, как у нее болит сердце, за его страдания и как рада она сейчас, в этот момент, разделить с ним эту небольшую слабость.
– Ну что ты, мой мальчик? У нас не так много времени. Я знаю, как ты устал, знаю, как тоска тебя съедает, ведь я чувствую также. Но нам пора поговорить о важном, не так уж много времени мне отмерили.
Федя, престыдившись своей слабости, стал судорожно рукавом вытирать мокрое лицо, но глаза выдавали то отчаяние, которое бушевало внутри у молодого добытчика. Он поспешил встать и вытянулся перед мамой в струнку.
– Конечно