Гостинодворцы. Купеческая семейная сага. И. И. Мясницкий
что Москва – дистанция огромного размера.
– Это что за Грибоедов такой?
– Писатель-с известный… Величайшую комедию «Горе от ума» написали-с.
– Писатель! – поморщился Аршинов. – И ты от Сережки, я вижу, ученостью заразился. Смотри, Зиновьич, попадешь ты на старости лет в нигилисты.
– Не попаду, Афанасий Иванович… У нигилистов Бога нет, а я Его, Создателя, в сердце ношу, во всех отношениях…
Сыновья Аршиновы поднялись со своих мест, простились с матерью и отправились в город.
– Иван, на минуту! – остановил Афанасий Иванович в дверях среднего сына. – У меня чтоб к семи часам быть готовым, слышишь?
– Хорошо-с! – ответил тот и, помявшись несколько секунд на месте, вышел.
Подворотнев заторопился. Обжигаясь горячим чаем, он кое-как допил стакан и юркнул в дверь.
Аршинов посмотрел ему неодобрительно вслед, покачал головой и, громко звякнув чашкой по блюдцу, ушел в свой кабинет, посредине которого стоял письменный стол красного дерева и табуретка, обтянутая кожей. На стенах висели фамильные портреты и вид фабрики, рисованный художником, несомненно отъявленным врагом перспективы. Из труб этой фабрики валил дым толстым, черным столбом и упирался прямо в облако бледно-розового цвета, а по двору фабрики бежали, подняв три ноги, запряженные в телеги лошади, заезжавшие своими ушами в окна третьего этажа.
Остальное «убранство» кабинета заключалось в старом шкафе со стеклянною дверью и нескольких стульях, обтянутых зеленым сафьяном.
Афанасий Иванович сел к столу, вынул из него разграфленную тетрадку и, надев круглые очки, стал заносить в нее какие-то цифры.
Скрипнула дверь.
Афанасий Иванович оторвался от тетрадки и увидал Арину Петровну.
– Занят ты, Афанасий Иванович? – робко справилась она, потупляя глаза.
– Так, кое-что записываю, – ответил тот. – Что случилось?
Арина Петровна редко заходила в кабинет мужа, и то только по какому-нибудь экстренному случаю.
– Ничего не случилось, а так это, думаю, уехал он в город или нет.
Афанасий Иванович посмотрел на жену сверх очков и положил перо.
– Несешь ты какую-то околесную. Садись, коли дело есть.
– Дела, Афанасий Иванович, никакого, – заторопилась Арина Петровна.
– Денег, что ль, надо? – недоумевал Афанасий Иванович.
– Зачем? Нет, не надо, я сяду.
Арина Петровна подвинула стул к письменному столу и утерлась платочком.
– Афанасий Иванович, я к тебе вот зачем! – начала она прерывистым голосом. – По делу я, по семейному, только ты не сердись, Афанасий Иванович.
– Да говори, что такое?
– Видишь ли, Афанасий Иванович, ты, пожалуйста, не подумай, что я тут… я ни при чем, Афанасий Иванович.
– Заладила: Афанасий Иванович да Афанасий Иванович! Я давно Афанасий Иванович! – насмешливо проговорил Аршинов, облокачиваясь на стол. – В чем дело?
– Дело такое, Афанасий Иванович, что его надо обдумать