Девочка, которая вкусно ела яблоко. Анна Смурова
и разрезала яблоко пополам и отдала половину ему. Так они сидели вдвоем и ели чудесное сочное яблоко. И не было их на свете счастливей.
Шли годы, десятилетия. И вот, она стоит на веранде и смотрит на яблоневый сад, где уже резвились их внуки. Все получилось, как он и обещал – они построили свой дом, свое гнездышко, свой маленький мир, двери которое всегда были открыты друзьям. Свой яблоневый сад, который плодоносил каждый год. Десятилетия промчались скоростным поездом. И вот уж поседели ее волосы цвета ржи, а на лице появились благородные морщины. Она принимала свой возраст достойно. Вот только одного принять не могла – уже третий год минул, как его не стало, и замолчала его верная гитара. И третий год никто не осмеливался взять ее в руки в отсутствие хозяина. Нет, о том, что он уйдет первым, они не договаривались, уж этого он ей не обещал! Как он мог так ее обмануть! Но она не жаловалась, и старалась быть благодарной судьбе за годы счастья и любви. И теперь она смотрела с летней веранды, как их внуки бегали по саду, смеясь, крича и прыгая. Под самой большой яблоней, которую посадил ее любимый муж, сидел их старших внук Димка. Он больше всех был похож на деда, и чем старше он становился, что четче видела она в нем черты своего мальчика с гитарой за спиной, который подошел к ней тогда.
Осенний день от скуки гонял опавшие листья. По-осеннему светило солнце, но на душе у Кати было пасмурно и хмуро. Она шла, устремив свой взгляд в асфальт никого и ничего не видя, лишь изредка убирала с глаз свои черные кудрявые букли, что выбивались из-под красного берета. Она несла свой чехол для подрамников и тубус с эскизами. Сегодня в художественной школе был не самый лучший день. А дело было так: преподаватель, собрав внимание класса, обратилась, указывая на работу Кати:
– Ребята, посмотрите, разве это вид их окна?
По классу прокатился смешок.
– Я художник, я так вижу, – огрызнулась Катя.
– Чтобы стать художником, надо сначала вырасти, Катерина Негрелова! – осадила ее преподаватель, и снова смешок и гогот в классе.
Да, не Екатерина, а именно Катерина, так настоял ее отец при записи в свидетельстве о рождении.
Она оглядела класс, и, смахнув свои черные букли-завитушки с лица, раздув ноздри своего прелестного носика и поджав губки, она взяла свои вещи и вышла из класса, ни сказав больше ни слова. И вот теперь она шла и тяжелые думы несправедливости и непонимания вороньем кружились в ее маленькой головке. Опять прядь волос выбилась из-под берета. Ох уж эти черные букли! Сколько неприятностей они ей доставили вместе с ее именем. И в классе из-за них называли не иначе как «цыганка», и часто дразнили: «по улице ходила цыганка Катерина».
«Спасибо прадеду за такую, блин, шевелюру!», – с горечью думала она, каждый раз, когда, стоя у зеркала, ее мама пыталась усмирить ее непослушные локоны. Она была права. У бабушки осталась одна-единственная портерная фотография ее отца, прадеда Кати, Ивана Николаевича Негрелова. Катя с раннего детства обожала рассматривать фотографии из старого семейного альбома вместе с бабушкой. Уж как она