Завтра в тот же час. Эмма Страуб
да, но, – ответила Сэм, – посмотри, что я приготовила тебе на день рождения. – Она залезла в пакет и достала оттуда миленькую коробочку, перевязанную широкой атласной лентой. Сэм всегда была рукастой. На столе завибрировал ее телефон. – Черт, – сказала Сэм и взяла мобильник. – Лерой наш третий ребенок, и, я тебе клянусь, иногда мне кажется, что подросток и тот был бы лучшей нянькой, чем Джош. Он только что написал мне, чтобы узнать, где у нас лежит детское жаропонижающее, как будто оно может быть где-нибудь в гараже или в моем ящике с трусами.
Элис придвинула к себе коробку.
– Можно открыть?
– Да-да, открывай! – сказала Сэм. – А мне нужен очень большой бокал, но только один, максимум два, чтобы я могла закиснуть и успеть откиснуть до возвращения домой. – Она осмотрелась в поисках официанта и помахала первому попавшемуся на глаза.
Элис стянула ленточку с коробки и подняла крышку. Внутри бушевал смерч из папиросной бумаги, а в его центре аккуратно лежала тиара. Бриллианты в ней были ненастоящие, но на вес она была тяжелая, не то что всякая свадебная фигня. «Это не все», – сказала Сэм, и Элис, водрузив тиару на голову, вытащила из коробки ком бумаги. На дне лежала фотография в рамке. Элис осторожно вытащила ее. На снимке были Элис и Сэм: обе в тиарах, платьях-комбинациях и с темной помадой на губах. У Сэм в руке бутылка пива, а Элис затягивается сигаретой. Обе смотрят в камеру, взгляды острые, как лезвия.
– Какой гранж.
– Я тебя умоляю, это не гранж, – сказала Сэм. – Нам было по шестнадцать, и мы были сногсшибательны. Это же с твоего дня рождения, помнишь?
Вечеринка была на Помандер-уок. Учитывая, что Элис знала в лицо всех своих соседей, предприятие было рискованное, но, как и в случае со всеми авантюрами, в которые она тогда пускалась, Элис была абсолютно неспособна предугадать никаких последствий. Она проследила, чтобы все шторы были задернуты, и пригласила лишь пятнадцать человек, и даже когда заявилось вдвое больше, это было терпимо, до тех пор пока в доме было тихо. Леонард проводил ночь в отеле в даунтауне, на конвенции по научной фантастике и фэнтези, которую он посещал каждый год, и должен был вернуться только следующим вечером. Вечеринку Элис помнила урывками – белье «Кельвин Кляйн», которое на ней было, запах пустых пивных банок, которые заполонили все свободные поверхности, бутылочные крышки, все без исключения доверху заполненные длинными гусеницами сигаретного пепла. Их с Сэм в ту ночь обеих вырвало, но уже после того, как сделали этот снимок. Вечеринка была признана удачной. Для Элис вечер кончился слезами и разбитым сердцем. Давно это было.
– Мне очень нравится, – сказала Элис, и подарок ей правда понравился, несмотря на то что нагнал на нее непомерную тоску.
Официант принес огромный бокал вина для Сэм и еще один для Элис. Они заказали больше закусок, чем могли съесть: хрустящий нут и цветную капусту, хлеб и сыр, овощные оладьи с ветчиной, крошечные шоты гаспачо. «Я плачу́, – сказала Сэм. –