Завтра в тот же час. Эмма Страуб
районе тридцатых улиц. Она прошлась до Восьмой авеню, где попала в толпу людей с чемоданами на колесиках, направляющихся к Пенсильванском вокзалу. Пьяной она себя не чувствовала, но мир приобрел несколько придурковатый налет, и она хихикала, продираясь сквозь поток тел на тротуаре. Станция метро была совсем рядом, но ей не хотелось туда спускаться. Прелесть Нью-Йорка заключается в прогулках, счастливых случайностях и незнакомцах, и потом, ее день рождения еще не закончился, поэтому она зашагала дальше. Свернув, она пошла по Восьмой авеню мимо убогих магазинчиков с магнитиками, брелками, футболками I ♥ NY и поролоновыми перчатками в форме статуи Свободы. Элис прошла почти десять кварталов и вдруг поняла, что у нее появилась точка назначения.
Подростками они с Сэм вместе с друзьями много часов просиживали в барах: в «Дублин Хауз» на Семьдесят девятой; в баре «Погружение» на углу Амстердам-авеню и Девяносто шестой с неоновой вывеской в форме пузырьков, хотя он и находился в опасной близости к дому; а также в нескольких облюбованных студентами местечках на Амстердам-авеню с ободранными столами для бильярда, где за двадцать баксов можно было купить ведро пива. Иногда они даже забредали в бары около Нью-Йоркского университета на Макдугал-стрит: оттуда можно было сбегать через улицу за фалафелем, а затем вернуться, делая вид, что где-то там находился их офис и они просто выбежали на обед. Но их излюбленным местом была “Matryoshka” – бар в русском стиле на станции метро первой и девятой ветки на Пятидесятой улице. Сейчас там проходит только первая ветка, но тогда была еще и девятая. Все вещи постоянно менялись, хотя иногда это было и незаметно. Наверное, поэтому люди часто не чувствуют себя на свой возраст. Это ведь происходит так медленно: каждый день ты просто становишься чуть более медленным и скрипучим, а мир вокруг меняется так постепенно, что к тому времени, когда угловатые машины эволюционируют в обтекаемые, к желтым такси присоединяются зеленые, а жетоны в метро заменяют карты, ты уже ко всему этому привыкаешь. Все мы по сути – лягушки в кипятке.
Бар “Matryoshka” был единственным в своем роде. На станциях встречались крошечные лавчонки размером с платяной шкаф и магазинчики, где продавали воду и батончики, кое-где в мидтауне попадались обувные мастерские, где также продавали зонты и другие вещицы, которые могли вдруг понадобиться занятым пассажирам, было даже несколько барбершопов, но ничто из этого не могло сравниться с этим местом. Во всех барах обычно темно – отчасти в этом и есть их суть, но “Matryoshka”, пристроившаяся на лестничном пролете с левой стороны от турникетов, была подземельем в буквальном смысле. Туда вела черная дверь, а единственным опознавательным знаком была нарисованная на уровне глаз буква «М». Элис не заглядывала туда пятнадцать лет. Она знала, что бар все еще там, – это было злачное место, подземная достопримечательность, куда редакция «Нью-Йорк мэгэзин» любила отправлять репортеров и кинозвезд, чтобы заполучить «реальную атмосферу». Элис хотела написать Сэм, но потом подумала о том,