Лучанские. Юлия Волкодав
раз. Вообще-то каждый день уборка положена, но вот верите, сил уже нет ни граммулечки.
Я залезла на кровать с ногами и мрачно смотрела, как санитарка затаскивает в палату швабру и ведро. Ну да, в обычной палате, если проводят уборку, пациентов просят прогуляться хотя бы по коридору. А здесь куда прогуляешься… Сиди, смотри, как баба Маша твоих микробов хлоркой убивает. Или, наоборот, тебе новую заразу, от соседа принесённую, по полу размазывает. Нам вот результаты анализов до сих пор не пришли. Может быть, у нас и вовсе не ковид, а просто воспаление лёгких. А кто знает, в чьих ещё палатах побывала с этой тряпкой баба Маша?
У неё на костюме было написано «Мария Петровна» синим жирным маркером. И рядом ещё цветочек нарисован – для красоты, наверное.
– Твоего-то в реанимацию забрали, – то ли спросила, то ли констатировала Мария Петровна, вытряхивая мусорную корзинку в большой чёрный мешок.
Я молчала. Меньше всего мне хотелось обсуждать эту тему с кем-либо, кроме Яшиных врачей. То, что баба Маша легко перешла на «ты», уже даже не удивляло. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что она моложе меня.
– Ну, там-то под присмотром, конечно. Здесь вон чё случись, и не дозовёшься. Сейчас главное, чтоб на ИВЛ его не положили. Кого на ИВЛ кладут, тех уже не выписывают.
– Откуда такая статистика? – процедила я.
Если не ошибаюсь, больница работает всего несколько недель. А про ковид узнали месяц назад. Медики и учёные всего мира только приступили к изучению болезни, но у бабы Маши уже есть точные данные.
– Так тут, дочка, всякого насмотришься. Я в реанимации тоже убираю. А что, там полы мыть не надо, что ли? Там ещё чаще надо. Кто обоссытся, кто проблюётся… Сразу «тётя Маша, давай спасай».
У меня всегда было богатое воображение. К сожалению. Я тут же представила себе моего Яшу во всех описанных тётей Машей ипостасях.
– Кого на ИВЛ переводят, те, считай, покойники. На глазах тают. А там, где маска у них кислородная, лицо чернеет, вот те крест, сама видела. Сжигает кислород кожу на лице. Потому их в закрытых гробах и хоронят, чтоб не видал никто.
Господи, нет, это просто невозможно слушать. Я встала и, даже не трудясь найти тапки, босиком пошла в ванную.
– Ты куда, дочка?
– Живот прихватило, – пробормотала я на ходу.
– Ты только быстрей давай, а то там тоже убираться надо.
– Не надо, там чисто. Идите, баб Маш, у вас же ещё работы много.
– Да конечно… Я пойду, а ты потом врачам нажалуешься, что плохо убралась. За вас-то со всех в два раза сильнее спросят.
Последнюю её фразу я с трудом расслышала, потому что уже закрывала за собой дверь ванной комнаты. Вот, значит, как… Ну что ж, можно было догадаться, что знаменитый поэт будет на особом контроле. Без бабы Маши и её уборки я бы с радостью обошлась, но то, что за Яшей присматривают тщательнее, чем за обычным пациентом, наверное, хорошо?
Я закрыла крышку унитаза и села сверху. Сидела до тех пор, пока баба Маша не щёлкнула замком. Палата