Плащ и шпага. Амеде Ашар
в пестром плаще, совершенным царём-волхвом. Подле него Коклико, тоже в пресмешном костюме, бил в барабан.
Как только высыпала толпа слуг из замка, Гуго подал сигнал деревянным золоченым скипетром. Оркестр прибавил жару, а медведь, ободренный этим адским шумом, принялся плясать. выделывая с ловкостью и быстротой самые лучшие свои штуки.
Как только все развеселились, Гуго, увидев дворецкого, которого нельзя было не узнать по золотой цепи на шее и по важному и величественному виду, пошел к нему и, поклонившись самым почтительным образом, предложил сыграть комедию. Он хочет, прибавил он, показать свое искусство ему первому, и если человек с таким образованным вкусом будет доволен их игрой, то заплатит за труды, сколько сам захочет, a теперь пусть велит подать несколько кружек вина актерам, которые так счастливы будут повеселить его милость.
Польщенный этой речью, дворецкий улыбнулся, самым величественным шагом пошел впереди труппы и ввел ее в замок; медведь шел опять вслед, с бубнами в лапе.
Веселая компания очутилась в длинной галерее, из которой винтовая лестница вела на внутренний дворик, обнесенный со всех сторон высокой голой стеной. На стоявших в этой галерее столах скоро появились жбаны и кружки и вокруг них столпилась вся прислуга маркиза. Рядом, через большие стеклянные двери виднелся в соседней комнате накрытый стол с дорогой посудой.
– Это столовая самого маркиза, – сказал дворецкий, снимая шляпу; – если мне понравится ваше представление, я доложу его милости: и он сам пожалует вас посмотреть и послушать.
– Какая честь! – вскричал Гуго, кланяясь почтительно.
У молодежи были в свежей памяти разные фарсы, виденные ими в Оше на ярмарке, и скоро устроился спектакль на славу, в котором они вставляли в готовую рамку всё, что только им на ум приходило. Для медведя и для его хозяина тоже нашлись роли. Развеселившись, один из конюхов налил себе стакан, охотник сделал то же, а за ними и прочие все принялись усердно попивать. Скоро повар с двумя поварятами принес огромные куски холодного мяса и попотчивал комедиантов ими.
– Кушайте сами прежде, – отвечал вежливо Гуго.
Прислуге такая вежливость очень понравилась; она принялась есть, а шутки шли своим порядком. Все кричали и хохотали до упаду. Коклико, набеливший свое красное лицо мукой, старался изо всех сил и вызывал самые громкие аплодисменты расходившейся публики, Медведю тоже доставалось их немало.
Ободренный таким успехом и видя, что публика порядочно нагрузилась, Коклико крикнул:
– Все это сущие пустяки! а вот, чтобы вы сказали, если бы увидели страшный скачок медведя при дворе китайского императора? Вот это так истинно чудо! славный вышел бы финал!
– Страшный скачок! – закричали со всех сторон. – Давайте страшный скачок!
Коклико раскланялся и провозгласил:
– Хозяин мой, знаменитый и великолепный дон-Гузман Патрицио и Гомез Фуэрас Овиедо, от души желает потешить честную компанию; но в этой зале слишком низко!
– Как слишком низко? – крикнул дворецкий, обидевшись.
– Да,