Плащ и шпага. Амеде Ашар
его тоже не дремали: они успели все очистить в буфете и на кухне. Стол, накрытый для маркиза де Сент-Эллиса, буквально гнулся под множеством наложенных верхом блюд. За них принялись со всех сторон и шум поднялся страшный.
То, чего желал и ожидал Гуго, случилось: маркиз, разбуженный шумом и целый час уже напрасно звавший кого-нибудь, решился наконец сам посмотреть, что это за шум потрясает своды его замка. Догадываясь, что происходит что-то необыкновенное, он наскоро оделся, прицепил шпагу и пошел из своей комнаты в залу, откуда раздавался этот адский гвалт.
Отворив дверь, он остановился на пороге, онемев от удивления и от гнева.
За спиной у него кто-то подкрался, как кошка, и улыбнулся, увидев Гуго. Это был араб, бывший с маркизом в Красной Лисице, тот самый, который один из всех тогда взглянул на Гуго и заговорил с ним дружелюбно. На нем был тот же белый шерстяной бурнус, а в складках пояса блестел широкий кинжал.
Гуго встал и, кланяясь маркизу, сказал:
– Вы обедали в Иль-ан-Ноэ, а мы вот ужинаем в Сен-Сави! – И, сорвав с себя парик и длинную бороду. он прибавил, с полным стаканом в руке:
– За ваше здоровье, маркиз!
Маркиз узнал его и испустил крик бешенства. Он обвел глазами всю комнату, удивляясь, что никого не видно.
– Кадур! – крикнул он, – раствори все двери и звони во все колокола!… зови Ландри, зови Доминика, зови Бертрана и Жюстина, Гузмана и Ларидена! зови всех этих каналий… и если через пять минут они здесь не соберутся все, я им всем распорю брюхо!
Кадур, продолжавший смотреть на Гуго, не двинулся с места.
– Вы ищете ваших людей, маркиз, – сказал Коклико, кланяясь низко; – не угодно ли вашей милости взглянуть в окошко: вы сами изволите убедиться, что никто не идет к вам на помощь потому только, что не может двинуться с места. И Доминик, и Ландри хотели бы кинуться к вам, так же точно, как и Бертран с Жюстином, да…. извольте сами взглянуть, что там такое.
Маркиз бросился к галерее и увидел на дворе с одной стороны медведя, а с другой – всю свою прислугу. Как только кто-нибудь делал шаг вперед, медведь вставал на задние лапы и показывал зубы и когти. Никто не смел двинуться с места.
– Это мне пришла такая славная мысль, – пояснил Коклико. – Глупый зверь один держит на почтительном расстоянии целый гарнизон, – не слишком-то лестно для рода человеческого!
В эту минуту поднялась портьера в конце галереи и показалась дама в великолепном бархатном платье, вышитом золотом; она подошла с надменным видом; все глаза обратились к ней. За ней шла служанка с улыбкой на устах и во взгляде.
У дамы были чудные глаза, чёрные, полные огня; шла она, как настоящая королева. Она обвела всё вокруг спокойным и гордым взором, как будто уверенная, что не может встретить ничего иного, кроме почтения и поклонения. И действительно, этот решительный вид и ослепительная красота её мигом остановили шум и крики; наступило мёртвое молчание.
Дойдя до середины залы, она развернула белой ручкой веер из перьев, привешенный на золотой цепочке,