Лестница №8. Влад Южаков

      Ухватил за плечо на краю перрона,

      Машинально поправил нимб.

      Проворчал: «Не одной лишь тебе херово.

      Лучше в поезде, чем под ним.

      Жизнь бессмысленна по умолчанью, Анна,

      Мир помешан на ерунде.

      Только это не повод печалить, Анна,

      Машиниста из РЖД.

      Невозможно бездарная повесть, Анна —

      Смерть в краю холодов и вьюг.

      Лучше купим билеты на поезд, Анна,

      И поедем на тёплый юг.

      Не ломай ради чокнутых граждан, Анна,

      Ни комедию, ни костей.

      Катастрофу оценит не каждый, Анна —

      Им хватает своих страстей.

      Спи в купе, о грядущем не беспокоясь,

      Под размеренный стук колёс.

      Что б во сне ни привиделось, этот поезд

      Всё равно идёт под откос».

      Саша искренне верит, что смерти на свете нет,

      Потому что живёт целых семь с половиной лет.

      Пусть несносная боль в голове вызывает плач,

      Саша будет здоров, чтобы там ни назначил врач.

      Саша знает волшебный секрет: у него внутри

      Будто сам по себе потайной огонёк горит.

      Синеватый и тёплый – он очень похож на те,

      Что ночами танцуют под чайником на плите.

      И какая б напасть ни постигла сейчас и впредь,

      Огонёк не погаснет и Саше не даст сгореть.

      Потому что и в книжках читал, и видал в кино,

      Что хорошим героям погибнуть не суждено.

      Удивительный детский талант – источать тепло.

      Но недуг под названием «жизнь» истончает плоть.

      Это страшно – когда неизвестность, мороз и тьма.

      Но пока что-то тлеет в душе, нипочём зима.

      ***

      Врач устало на лавке сидел. У его лица

      Огонёк сигареты в табачном дыму мерцал.

      На покатую крышу больницы ложился снег.

      Саша спал и кино про героев смотрел во сне.

      Снег, наконец-то, газоны с сухой листвой

      Выбелил. Ловко завернутые в газеты,

      Зимние яблоки пахнут на Рождество

      Сладким, медвяным, навеки ушедшим летом.

      Блещут бокалы, сияют гирлянд огни.

      Словно тайком открывая чужие письма,

      Он расправляет страницы, читая в них

      Старые новости. Не понимая смысла,

      Видит лишь даты. Он помнит, как день за днём

      Летом летели. Помятый газетный номер —

      Как документ. И как будто сургуч на нём:

      «Этот – июльский. Тогда ты лежала в коме.

      Этот – за август. Тебя уже больше нет».

      Память подобна обертке от зимних яблок.

      Проще, наверно, забыть о минувшем дне

      И окунуться в разгул новогодних пьянок,

      Чтобы не слышать, как Божья свистит праща

      Над головами живущих легко и праздно,

      Но не выходит. Сумевший сказать «прощай»,

      Он не теряет надежды, что скажет «здравствуй».

      Хорошо,