Точка Невозврата. Михаил Макаров
совладать нам с дворнягами, на забор вскарабкавшимися?
Докладывать начальству о настроениях комэсков Корсунов не стал. Полковник Кузьмин, несмотря на свой прагматизм, испытывал иллюзии в отношении давнишних сослуживцев. Посредством их рассчитывал культивировать в созидаемом полку (его полку!) традиции новгородских драгун, снискавших славу ещё в сражениях Отечественной войны 1812 года.
Ротмистр вознамерился поближе узнать солдатский кадр. Начал с первого эскадрона, где всем заправлял вахмистр Саганович – субъект прелюбопытный.
На второй день пребывания в части, осматривая конюшню, Корсунов издалека услышал звенящий язвительный фальцет:
– Какая стервь поставила коня к сену, не вынув железа изо рта? Я тебя, стюдент поганый, самого с гвоздём в пасти жрать заставлю!
Перед вахмистром тянулся мешковатый вольноопределяющийся в очках. В прежние времена унтер, будь он хоть трижды заслуженным, не позволил бы себе подобного обращения с солдатом, имевшим образовательный ценз. Воспитывать – воспитывал бы, в острые моменты мог перейти на «ты» и подтрунить прилюдно, но без оскорблений и угроз.
Завидев помощника командира полка, вахмистр скомандовал: «Смирно!» и образцово-показательно доложил о производящейся уборке стойл и отсутствии в эскадроне происшествий.
Фамилия Саганович предполагала белорусский диалект, который, впрочем, уха не резал. Выглядел вахмистр старше своих тридцати лет. Лицо имел бледное, отёчное, веки припухлые, словно спросонья. Истый кавалерист обязан носить бравые усы, а тут на верхней губе сущее недоразумение – редкие тёмные волоски. Выражение рта при слабом, практически утином подбородке – упрямое. Из-под сбитой на затылок кубанки на узкий лоб выложена чёрная напомаженная чёлка.
Одет Саганович щёголем – в короткую бекешу синего сукна, отороченную серебристым каракулем. Выпушки на шароварах, верх низенькой кубанской шапки, нашивки на защитных погонах родного цвета полка – алого. Ловко засупонен наплечными ремнями, на одном в чехле спрятан свисток. На боку – кавказская шашка с клинком, утопленным в ножны по головку рукояти.
В щёлках глаз вахмистра таилась наглинка.
«Штучный экземпляр, цену себе знает, – определил Корсунов. – Прежде чем его промышлять, следует изучить повадки».
Первый эскадрон в полку был наиболее многочисленным – аж пятьдесят шашек, половина из которых – мобилизованные сельские парни малороссийских губерний. Привычные жить в общине, они держались гуртом. В военном деле не кумекали, но умели обиходить лошадь, ездить шагом и небыстрой рысью. Они боялись возвращения красных, однако желанием «смести совдепы» не горели.
В небольшой прослойке бывалых солдат, набранных с бору по сосенке, каждый держался на особицу. Формально здесь верховодил старший унтер-офицер Пышнограев – флегматичный силач с лихим чубом.
Третью часть драгун составляли добровольцы из харьковских студентов, гимназистов и реалистов. Этих юношей с пылающим