Мама, которую я любил. Группа авторов
поджидал её на лавке неподалёку от подъезда, скучал, изредка бросал взгляд на знакомые окна, за которыми, должно быть, никто уже не живёт. Они всё время были закрыты и занавешены. Дом был маленький – всего пять этажей. Редкие жильцы или гости входили в подъезд и выходили на улицу. Во внутреннем дворе тоже царила тишина. Прохожих почти не наблюдалось – только те, кто знал о лазейке между домов с Сытинского на Палашёвский. Из некоторых открытых окон доносились трели телефона, иногда прорывалась музыка, ещё реже – чей-нибудь голос. Стало совсем скучно, и я решил, что больше сюда не приеду.
На выходе со двора внимание привлёк автомобиль, парковавшийся у тротуара. Это был «Ягуар». В те времена я ещё не особо разбирался в марках, но чёрный начищенный кузов, круглые фары и дикая кошка в прыжке на капоте делали тачку запоминающейся. Помню, замедлил шаг, чтобы как следует разглядеть эмблему. Как раз в эту минуту из машины вылез мужчина, и, обогнув спереди, открыл дверцу с противоположной стороны. Из автомобиля вышла мамзель со жгуче-чёрными волосами, причёской времён Великого Гэтсби, на высоких каблуках и в короткой юбке, которая примерно на ладонь выглядывала из-под приталенного плаща.
Узнал ли я её? О да! И тут же понял, что никогда не подойду. Она выглядела гордой, неприступной, холодной, надменной. Какая ты сегодня, Регина? И словно слышу ответ: «Сегодня я в образе». Вот такой ты предстала передо мной в тот раз. И не было в тебе ничего от той незнакомки, которая меня приютила. Та была пусть и дерзкая, но домашняя, добрая.
Регина прошла мимо. Я задержал дыхание. Меньше всего хотелось, чтобы в эту минуту она узнала меня. Просто было стыдно за то, что стою здесь, малолетний дуралей, и пялюсь на неё. Снова почувствовал себя бездомным оборванцем, как будто явился чего-нибудь клянчить. Поэтому и не хотел светиться. Особенно в эту минуту… Вот она идёт: я слышу её твёрдый уверенный шаг, низко склоняю голову под кепкой. И с облегчением выдыхаю – не заметила. Да и с чего бы? Регина смотрела только вперёд, лицо её было обиженным и даже немного сердитым. Капризы, капризы…
Эти двое зашли в подъезд, и меня прорвало. Чуть не захлебнулся от жуткой злобы и ненависти. Хотелось заорать. А лучше с кем-нибудь подраться. Я потерял контроль и, оглядевшись, нет ли кого поблизости, спустил всю свою ярость, помочившись на бампер «Ягуара». Дал дёру как страус, добежал до самого бульвара и поехал домой.
– Дима, где ты был? – Первое, что я услышал, перешагнув порог дома. – Я вся изнервничалась. Звонила Толику, он сказал, что вы сегодня не играете. Что у тебя с телефоном?!
– Я гулял, мам, – ответил сухо.
– Интересно. Я выходила, тебя во дворе не было. Так что у тебя с телефоном случилось?
– Ничего. Я в центр ездил. Наверное, в метро не ловил.
– Не рано ли ты стал ездить? Не дай бог…
– Нет, я рано повзрослел, – перебил её.
– Дима-Дима… Снова огрызаешься. Когда ж соблаговолишь простить?
Мои приёмные родители не заслуживали такого отношения. Маме приходилось