Работа для Бекки. Николай Иванников
как я понимаю, раз ты пытаешься это от меня утаить. Я прав?
Джутов снова не ответил, и Маугли с довольной улыбкой на лице сделал вывод:
– Пра-ав! Ой, как я прав, Петенька! По твоим перепуганным глазкам все читается отчетливо, как в книге. Она сказала тебе «нет» и направилась к выходу, а ты, как истинный джентльмен, не дал ей уйти, не попрощавшись. Ты схватил ее и вытащил на середину кабинета… Ты же у нас сильный мальчик, Петенька, когда речь идет о дамах… Ты бросил ее на пол и навалился всей своей свинячьей тушей, так?
Джутов отрицательно затряс головой, но он дрожал всем телом, и на фоне этой дрожи его попытка возразить прошла незамеченной.
– Ты изнасиловал ее, а она не могла даже сопротивляться – она ведь слабенькая, эта Скромница Бекки. Не могла позвать на помощь, потому что равнодушные типы в соседней комнате не помогли бы ей, даже если бы ты рвал ее на части. Ты ее изнасиловал, а потом с чистой совестью продолжил заниматься своими мелкими делишками, нисколько не заботясь о том, что сталось с этой женщиной дальше. И больше никогда ничего о ней не слышал. Это так?
Тряся отвисшей губой, Джутов несколько раз кивнул. Маугли заинтересованно склонил голову набок.
– И снова ты врешь, Петенька. Запомни, милый, твое лицо – как большой экран в кинотеатре, а я – единственный в зале зритель. И я вижу, что потом случилось кое-что еще, но ты хочешь это от меня скрыть! Вот видишь, ты даже не пытаешься возразить. И еще запомни, Джутов: если я еще хоть раз уличу тебя во лжи – выстрелю тебе в голову. Запомнил?
– Д-д-да! – выкрикнул Джутов, не отводя глаз от пистолета. – Я все понял! Я все расскажу! Потом я ее в самом деле ни разу не встречал, но кое-что слышал. Это случилось неделю назад, когда ее выселили из квартиры.
– Из квартиры? Надо же! Я ничего об этом не знал. И кто же ее выселил?
– Теперь квартира принадлежит Арзумяну. Эдику Арзумяну, возможно, ты знаешь его.
Маугли задумчиво кивнул: да, мол, знаю, а Джутов, глядя ему в глаза, вдруг вспомнил, когда и где слышал об этом страшном человеке.
Конечно, ну как же он мог забыть! Маугли. Месяца четыре назад эту кличку упоминал Сашка Дитрих. Совершенно точно – Джутов прекрасно помнил голос Дитриха, произносящий эту кличку, и даже выражение его лица при этом – серьезное, сосредоточенное и чем-то озабоченное, что было несвойственно обычно шумному Дитриху. Вот только где это было? И при каких обстоятельствах? Похоже – на очередной вечеринке у Бубнова, когда во всеобщем, казалось бы, веселье лицо Дитриха показалось ему вдруг непривычно отчужденным. Джутов уже был порядком пьян и позволил себе то, чего никогда не позволил бы на трезвую голову, – он подсел к Дитриху, обнял его за плечи, как лучшего друга, облобызал в щеку и поинтересовался, в чем причина его столь печального расположения духа. «Какие-то проблемы, друг мой? Говори, не стесняйся, я всегда готов помочь. Ты же меня знаешь». Да, Дитрих хорошо знал Петю Джутова и потому не торопился делиться с ним своими мыслями, однако он тоже уже был в подпитии и после совместно распитой порции французского коньяка поведал наконец о причинах своей