Убийство в Тамбовском экспрессе. Валентина Андреева
за вагоном, сверяя цифры номера. Возвращаясь назад, продолжали бормотать его вслух, несмотря на то что Наташка занесла данные в свой мобильник.
Звонить Прутковой вот так сразу с платформы не решились. Следовало отдышаться и выбрать правильный тон. Я продолжала шумно радоваться тому, что проводница жива, просто немного нездорова. Признаки простуды появились еще в пути. А может, у человека пересменка и на ее «улице» короткий праздник выходных дней. Задуматься над словами проводника о повальной забывчивости пассажиров не удосужилась, для меня забывчивость – явление обычное. Самой крупной потерей следовало считать пуловер, который я закончила вязать в одном из речных круизов на теплоходе, в расчете подарить его мужу. К тому времени Димка этот подарок видеть не мог, потому как из-за него не мог видеть меня – «обвязалась», не поддаваясь на призывы порадоваться жизни. Спустя короткое время после окончания круиза, выяснилось – пуловер остался в каюте. На память. Сказать, что Димка расстроился, не могу. По-моему, даже обрадовался лишнему поводу подчеркнуть свое превосходство. Все свелось к тому, что судьба меня осчастливила, преподнеся такого супруга в качестве подарка. Я вынужденно согласилась. На его беду, при Наталье. Подруга, не задумываясь, заметила, что подарки, в основном, дарят такие, какие самим не нужны. Чтобы потом не обзавидоваться. Дня три Димка демонстративно с ней не общался…
Крупные хлопья снега, на которые расщедрилась погода, мешали рассуждать в правильном направлении. Наташка уныло заметила, что на даче сейчас сказочная красота. Даже без магистрального газа, которым в два счета можно обеспечить отопление садового дома. Жаль, что эти «два счета» – первый за подводку к участку, второй за окончательные работы – непомерно велики. Осознание масштаба расходов будет постоянно мешать созерцанию падающего с небес нерукотворного великолепия. В конце концов снежинками можно любоваться и в городе из окна квартиры. Даже вечером, достаточно лишь выключить свет. К тому же надо позвонить проводнице Прутковой. А я удачно вспомнила о завалявшемся дома старом мобильнике. Оставалось только приобрести сим-карту, что мы безотлагательно и сделали.
Тактику переговоров с Прутковой окончательно так и не утвердили. В метро мешал шум, но кое-что оговорили. В частности, исключили вариант словесного напора – отдайте содержимое пакета со львом по-хорошему. В лифте отметили непригодность версии о том, что тапочки и журнал – последний привет покинутого мужа сбежавшей жене. Чужая просьба, которую мы не можем не выполнить. Дома у него коза, семеро козлят и трое детей.
– А тапки – заговоренные, – вздохнула я. – Призваны указать беглянке единственно-правильный путь, то есть обратную дорогу к дому, из которого она сбежала. Дурь несусветная.
На этом мы остановились. Вместе с лифтом. Двери с шуршанием открылись, высветив в темноте лестничной площадки прямоугольник. Возникло непреодолимое желание укатить на первый этаж, вызвать от консьержки электрика, с ним и вернуться