Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба». Василий Звягинцев
– будь я тем, что тебе вообразилось, с теми возможностями, что ты мне приписываешь, минуя десяток ходов и позиций, ввёл бы не одну дивизию, а три, весь добровольческий корпус, в «соседнюю» Москву, посадил на престол своего человека. Хотя бы и самого Лавра Георгиевича Корнилова, ему там едва пятьдесят пять исполнилось, юноша по нынешним понятиям для политика. Он бы навёл и справедливый, и демократический порядок, причём переместившись только вдоль временно́го потока, совсем не поперёк. И к чему в подобном случае такие сложные вариации, как ты себе вообразил?
Берендеевка – идеальная точка исторической развилки. Ты там не был, так у Миллера спроси. Я видел, как у войскового старшины слезы на глаза навернулись, когда корниловцы строевым шагом по плацу ударили. А ещё лучше тебе Уваров всё обрисует. Тот уж душой не покривит. Ты хороший штабист, Фёдор, но вообразить не можешь, что значит – с остатками роты безнадёжно оборонять последний рубеж, глупо надеясь, что хоть взвод ему Миллер подкинет. И вдруг увидеть за спиной выходящую из леса цепями дивизию, которая штыковым ударом опрокинула и уничтожила врага, которому четверти часа не хватило, чтобы разобраться и с остатками наших войск, и с Олегом Константиновичем лично…
В этих условиях кто помешал бы генералу Берестину, герою Каховского сражения, и мне, разумеется, совершить прямо там государственный переворот или мирную передачу власти кому заблагорассудится? – Ляхов прервался, закурил, раза три подряд молча затянулся. Потом спросил: – Что, Фёдор Фёдорович? Не один ты умеешь неудобные вопросы задавать. Некая кавалерственная дама, там присутствовавшая, мне потом излагала свои дамские чувства. «Когда я увидела генерала Берестина, чеканящего шаг навстречу Олегу, я подумала: «С таким лицом и манерами идут убивать!» Через полчаса она сменила мнение на прямо противоположное.
Фон Ферзен задумался. Как положено немцу, думал долго. Вадиму даже стало надоедать смотреть на его глубокомысленное лицо. Но мешать он не собирался. По крайней мере, сигару можно выкурить спокойно. А сигары он использовал, чаще всего чтобы выглядеть солиднее и независимее и иметь возможность окутываться клубами ароматного, почти непроницаемого для посторонних взглядов дыма.
– Не имею возможности с тобой спорить, Вадим, – наконец произнёс барон. – Но ведь, если додумывать до конца, всё это бессмысленно, глупо, натянуто – как хочешь… Тебе лично я готов верить, как ты недавно поверил мне. Понимаешь – тебе лично. – Ферзен, то ли начиная проваливаться в глубины алкогольного любомудрствования, то ли имитируя это (что Ляхову казалось более достоверным), подскочил со своего места, пересел рядом с Вадимом и дружески обнял его за плечо. – Ну, вот давай ещё выпьем и договоримся – я твой верный паладин в любой предложенной ситуации…
Неужели барон настолько не понимает характера своего коллеги и якобы приятеля, что пытается так вот примитивно его подловить? Или действительно торопливо, не ожидая горячей закуски, принятые двести грамм