Пожиратели призраков. Клэй Маклауд Чэпмен
на то, что не понравится Сайласу – все равно что заставить свою тень всадить нож тебе в спину.
Мы с Амарой продумали все детали только к одиннадцати. Нам это даже начало нравиться – придумывать что-то вместе. Я убедила себя, что мы готовим вечеринку-сюрприз, с украшениями и прочим хламом: «С ДНЕМ ИНТЕРВЕНЦИИ, САЙЛАС!!!»
– Мне пора, – говорю я. – Закрою наш счет.
– Нееет! Еще по одному.
– Уже поздно…
– Один коктейль, – ноет Амара. – Пожааалуйста.
Настоящие друзья познаются в барах. Если с тобой остаются до последнего – это истинный товарищ. Нас с Амарой за все эти годы повыгоняли из всех питейных заведений Ричмонда. Ну как мне ей отказать?
– Один, – наконец поддаюсь я. – Иногда мне кажется, что ты любишь только мою кредитку.
– Бог мне судья, – говорит Амара, изо всех сил пародируя Скарлетт О’Хару, – или не быть мне больше трезвой.
Внезапно у нее отваливается челюсть. Очевидно, у нее свершилось озарение, что никогда не бывает к лучшему.
– Поехали со мной в Нью-Йорк!
– Серьезно?
– Да, а почему нет? Ты ничего не должна Ричмонду. Что тебя тут держит?
«Сайлас», – почти говорю я.
– Посмотрим, как пройдет собеседование в четверг.
– В Нью-Йорке миллион таких вакансий, – настаивает Амара. – Бежим со мной.
Я устраиваю тест-драйв этой идее, чтобы просто проверить, как работает движок. Ну поеду я в Нью-Йорк. Какая у меня там будет жизнь? Новые друзья. Тусовки каждый день. Заваленная квартирка в Бедфорде. Куча соседей. Поиски нормальной работы, любой работы, а в итоге репетиторство богатеньких детишек с верхнего Вест-Сайда. Такой жизни я хочу?
– Нью-Йорк – твоя мечта, а не моя, – говорю я. Пусть Амара забирает себе крыс, вонь прогнившего мусора и жар асфальта.
– А знаешь, что? – делает она зловещий глоток. – Мне кажется, в глубине души ты просто хочешь домашней жизни.
– Эй! Не сдерживайся, стерва, выкладывай все, как думаешь!
– Да ладно. Признай. Ты хочешь замуж, да?
– Иди ты!
– Остепениться. Нарожать детишек. Построить красивый дом…
– Если я не хочу переезжать в Нью-Йорк, это еще не значит, что я домохозяйка в душе.
Я знаю, что Амара просто прикалывается – у нее есть особое умение давить на больное, – но мне все равно обидно. Я не такая. Или, по крайней мере, не хочу быть такой. Я могу сказать ей, что зачастую чувствую себя тонкой палочкой, которую уносит течением. «Я не палочка, – говорю я себе. – Я шхуна. И я поднимаю паруса. Снимаюсь с якоря».
– Уверена, твоя мама охренеть как рада, что ты такая домашняя.
– Ну все, это уже слишком… – разговоры о маме – запретная территория. И Амара об этом знает.
– Ладно-ладно. Посмотри мне в глаза и перед всеми свидетелями… – видимо, под этим Амара подразумевает «Коммунальные отходы», – повторяй за мной: Я, Эрин Хилл, торжественно клянусь…
– Я, Эрин Хилл, торжественно клянусь… – поднимаю я руку.
– Никогда не выходить замуж…
– Никогда… э-э…
– Не