Желтые шторы, морская свинка и конец света. Ольга Мареичева

      Недели через две папа приехал снова.

      На сей раз никаких дел у него, похоже, в городе не было, он именно к нам приехал. Даже в школу пришел, на концерт. Мы с Полиной там тоже участвовали, показывали отрывок из шварцевской «Золушки»[1].

      Мама сидела рядом с Эриком, и они, пожалуй, были самой красивой парой в зале. Полине я этого, конечно, не сказала – да ей и неважно было, она своих родителей обожала. Они тоже расположились в первом ряду и не сводили глаз со сцены.

      Я страшно волновалась, но все прошло гладко. Полина грозно выговаривала: «Ты – девочка, конечно, замечательная, но не ко времени. Картину портишь. Грезишь, а это заразно», – а я только рот открывала, как рыба, не в силах слова вставить. Зал послушно смеялся над словами мачехи о государстве, которое должно работать. Публике понравилось, когда мы вышли на поклон, нам хлопали усердно.

      И тут я увидела отца. Счастье, что мы уже отыграли, а то я бы точно запнулась. Папа стоял у стены, а в руке держал букет гвоздик. Дождавшись, пока откланяется руководительница кружка, он протиснулся к сцене и неловко сунул гвоздики мне, сорвав аплодисменты. Больше никому родители цветов не дарили.

      Мы ушли переодеваться, разгримировываться и шумно переживать успех, а в зал вернулись, когда концерт закончился, – после нас оставалось еще два номера. Мама с Эриком уже махали и протискивались в мою сторону, но отец успел раньше.

      – Ты молодец! – выдохнул он. – Настоящая Золушка.

      – Спасибо… Ты какими судьбами? – буркнула я.

      – Мне нельзя на премьеру?

      – Ну, это еще не премьера, премьера после Нового года будет. Как ты узнал-то?

      – На сайте школы посмотрел. Ты же тихаришься, Комиссаржевская моя.

      Я хотела было съязвить: ой, пап, в лесу последний мамонт сдох! Ты же даже на дни рождения ко мне не приезжаешь! Но мама с отчимом уже были рядом и радостно меня поздравляли. У них, оказывается, тоже были цветы, и не один букет, а два – второй они вручили Полине. А мне еще подарили книгу Михаила Чехова.

      – Осилишь? – улыбнулся Эрик. – Ты теперь не отвертишься, настоящая актриса. Ну что, с исполнением желаний?

      – Ага! – выдохнула я. С пяти лет мечтала Золушку сыграть.

      Родители Полины тоже были рядом, отец их не сразу узнал, но поздоровался и, улучив минуту, спросил меня шепотом:

      – Как эту девочку зовут?

      Ну дает!

      – Это же Полинка! – прошипела я. – Полина Вуйчик! Забыл?

      – Извини, – смешался он, – давно с твоими одноклассниками не виделся.

      Я уже хотела прошипеть: да ты с одной каждый день общаешься! Но Эрик взял меня за руку:

      – Ну что, в кафе? Отметим сценический успех?

      Они с отцом переглянулись – судя по всему, от папы ожидалось, что он сейчас раскланяется. Но у него