Шлемазл. Доктор Нонна
привыкший к особой чистоте в квартире бабеньки, где самым ценным предметом являлась старинная эмалированная ванная на кухне, а вместо стекла в форточке двадцать лет торчала фанерка, он не обращал внимания на грязный пол, мутное окно и обертки на столе.
Не избалованный кулинарными изысками, он с удовольствием обедал в студенческой столовке. У бабеньки любимым блюдом была вареная курица и все, что к ней прилагалось, то есть бульон, а после жидкий супчик на том же бульоне, с окончательно разварившимися остатками курицы. Теперь же Эдик с удовольствием ел котлеты, сосиски и даже свиную поджарку, которую бабушка принципиально не признавала.
В Вильнюсе Эдик чувствовал себя изгоем, дружил только с Димкой, и никто не лез к нему с предложениями дружбы. В Москве, где шестьдесят процентов студентов были иногородними и выходцами из «дружественных» пятнадцати республик, приходилось ежедневно общаться с новыми знакомыми. Эдик с ходу стал отличником, и многим ребятам позарез были нужны его конспекты. Но дружить не получалось – он почти не пил, у него не было свободных денег, и он не умел рассказывать анекдоты.
А еще у него просто не было ни сил, ни времени на тусовки. Денег катастрофически не хватало, и ему пришлось пойти на работу в больницу, точнее в Институт скорой помощи имени Николая Васильевича Склифосовского. Туда устраивались студенты всех «медов» – кто санитаром, кто медбратом. Эдик, неожиданно для отдела кадров, попросился сиделкой.
– Я за бабушкой два года ухаживал, есть опыт. И в дальнейшем хочу работать в системе социального ухода за больными.
Вид серьезного Эдика, высокого и худющего носатого еврейчика с умными глазами, произвел благотворное впечатление на ушлых сотрудниц отдела кадров, и его оформили сиделкой к тяжелым послеоперационным больным.
Вскоре появились и частные заказы – работать сиделкой на дому, и Эдика это очень устраивало: во-первых, кормили гораздо лучше и, из сострадания к его худобе, давали еду с собой, во-вторых, не дергали, когда не хватало медсестер в процедурном кабинете или на перевязках, а в-третьих, на этих дежурствах он мог заниматься – читать учебники, писать курсовые и рефераты.
Новый друг нашел его сам. Однокурсник Марк – лоботряс и тусовщик – явился в общежитие на очередную попойку и заглянул к Эдику за конспектом по биопсии. Его джинсы, футболка с надписью на английском «Трахни меня, детка», кроссовки и бейсболка фирмы «Адидас» вызвали зависть даже у Эдика, равнодушного к тряпкам.
В Союзе тогда мало кто мог похвастаться настолько модной и дорогой экипировкой. Эдик слышал, как хвалился Марк в институтском туалете: «Кто носит фирму «Адидас», тому любая баба даст».
Уверенно войдя в комнату, Марк кинул дипломат на ближнюю к двери койку.
– Ну и грязища у тебя, Эд, ты настоящий шлемазл. Разве может быть у хорошего медика такой бардак? Есть у тебя веник и половая тряпка?
Эдик, среагировавший на обращение «шлемазл», оторвался от учебника.
– Я не знаю. А что, пора мыть полы? – Он равнодушно посмотрел на линолеум с серыми пятнами и грязными