Легион выродков. Максим Волосатый
А пока «Третий» и никак иначе. И Гусь вовсе не Данила Синельников по прозвищу Буравчик, а позывной номера «Четвертого» в группе прикрытия, чей «Шмель» идет под моим днищем. И в случае, о котором даже вспоминать не хочется, он пойдет передо мной на таран и самоподрыв, обеспечивая клиперу минимум час чистого космоса. А там уж как получится…
– Разгон, – я осклабился в шлем, хотя никто меня видеть не мог. Я каждый раз на этом моменте лыблюсь, как слабоумный. Очень мне это дело нравится. Никакие релаксанты и никакой алкоголь и близко не сравнятся. И сильное у меня подозрение, что вместе со мной сейчас лыбится вся шестерка «Шмелей».
Ну еще бы, кроме дальних курьеров УФЕС и их конвоев, такого удовольствия себе в Солнечной системе не может позволить никто.
Тоннель. Длинная идеально ровная труба, услужливо нарисованная графическими сервисами панели управления. Конец этой трубы теряется в невообразимой дали. Где-то там, куда девяносто девять процентов землян не попадут никогда в жизни. Стартовый канал дальних курьеров. Сумасшедшая скорость, дикий драйв и адская головная боль диспетчеров всей Солнечной. Ибо на всем протяжении тоннеля никого в нем быть не должно. Ни-ко-го. При появлении в курьерском «тоннеле» во время разгона любой объект искусственного происхождения рассматривается как потенциально агрессивный, и штурмовые комплексы пятерки «Шмелей» (шестой просто не может вести огонь – я мешаю) наносят удар, не утруждая себя идентификацией. Страшно? Да, есть немного, но это не привилегия – это необходимость, выстраданная десятилетиями. Курьер должен стартовать с максимальным ускорением с самого начала, и никто не должен знать, куда он летит. А для этого ему нужен «чистый» тоннель.
Но как бы ни старались диспетчеры, а достичь абсолюта невозможно, и у каждого дэ-ка когда-нибудь да случается «атака тоннеля». У меня тоже была. Одна. Давно. Но я ее помню, как будто она произошла только что.
Точка, появившаяся тогда на экране, никак не вязалась с мгновенным переполохом, подобно пожару, окутавшему все информационное пространство конвоя. Резкие команды, окрики, доклады. Напряжение в голосе. И стена огня, ушедшая вперед.
Я вообще почти ничего не понял. И сделать-то я ничего не успел. Но, как выяснилось, и не надо было. При возникновении опасности в минутном интервале решения принимает «Первый» конвоя. Он и принял…
Я потом хотел узнать, кто это был, мне не разрешили. Наверное, правильно. Что толку? Хотя иногда напрягало…
Я помотал головой, отгоняя чушь, лезущую в голову. Да что со мной сегодня такое? Это не выход, это парад неврастении какой-то. Сият, сидящий сзади; «дядя Митя»; стерилат этот в коридоре Управления со своим чистящим аппаратом. Бред. И как тут работать?
На меня наконец навалилась неподъемная тяжесть. Звезды за экранами потекли, смазались, потянулись сверкающими струями, чтобы расцветить космос переливающимся волшебным занавесом. Где обычный человек может такое увидеть?
– Йо-х-хо! – Наушники заполнило улюлюканье. Ну, точно,