За стеклом. Рита Кольт
из наспех собранного узла и лезли в глаза.
– Я стою уже пятнадцать минут. За это время вполне можно полностью собраться. – Она кинула многозначительный взгляд на обгрызенные ногти и толстый, несуразный свитер, местами изрядно истрепавшийся.
– Эйприл укусила тебя? Или в свободное время ты подрабатываешь в полиции моды? – Возмутилась я.
– Да нет. Просто этот свитер выглядит так, будто упал на тебя с самой дальней полки.
Да, вещичка цвета хаки, исполосованная разноцветными линиями, упала мне на голову, когда я открыла шкаф. Но не признаваться же в этом подруге. Мне тут же стало жаль отвергнутый трикотаж.
– Меньше всего я хочу думать о том, откуда этот свитер. – Я прикрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. – Пережить бы этот день.
Я сильная. Я смогу справиться с этим. Я сильная. Я смогу справиться с этим – я так часто повторяла про себя эту мантру, что к этой минуте энергичную пульсацию в висках сложно было отличить от головной боли.
Открыв глаза, я перехватила жалостливый взгляд Карин. Впрочем, подруга быстро взяла себя в руки.
– Ну ладно, поехали. Если повезет, на ближней парковке останется местечко. – Она выглянула сквозь лобовое стекло на запад, прямиком туда, где чёрные тучи сталкивались и сплетались, образуя настоящий грозовой архипелаг. – Кажется, намечается ураган. Не хотелось бы топать пешком.
Подруга тряхнула волосами – густой копной пшеничного цвета, аккуратно отброшенной на спину. В тех местах, где сверкали бисеринки растаявших снежинок, локоны пушились, обрамляя узкое лицо подобно не задутому одуванчику.
Через пять минут растаяла надежда на то, что мы сможем занять место на ближней парковке. Через десять – что мы сможем добраться в школу до окончания учебного дня. На дороге Карин была примерным водителем и не сводила глаз со скользкого асфальта. Локтем я прижалась к стеклу, а ладонью подперла щёку. Сейчас нас мог обогнать даже мистер Томпсон. А ведь последние три года он не расставался с ходунками.
Путь в школу пролегал практически через весь город. Отличная возможность своими глазами увидеть малейшие изменения. Или проверить, как сильно на фоне застывшего Фоксдейла изменилась я сама. Всякий раз боль стегала наотмашь, как взмах раскаленного кнута.
Я впитывала колючий запах мороза и брусчатки, заново заучивала вывески, вспоминала направления улиц и городских автобусов. Я заносила их в свой мысленный список мест, куда больше не ступит нога отца. И чем ближе мы были к школе, тем длиннее становился перечень.
Много позже я пришла к неоднозначному выводу, что смерть, какой бы она не была – удивительная штука. Она означает конец точно так же, как символизирует начало. Начало новой жизни, полной горя и самобичевания. Отец больше не пройдет под декоративным зонтом миссис Стедд. Не наведается за свежесваренным кофе и не завернет в парк. Но и я больше не увижу Фоксдейл прежним. Город потемнел, и меня успокаивала мысль, что он скорбит вместе со мной. Я стояла, а вокруг кружилась