Я никогда не умирала прежде…. Ольга Кучкина
личности, етти их в душу мать. А чтобы глазеть на кого-то, как принято в отечестве, и не вздумай. Не пялься, даже если кто целуется, или грудь выкатил до самой до глубокой ложбинки, или вовсе инвалид, чье безобразие невольно притягивает взор. Никто себе не позволяет. Не то, что словцом пальнуть вдогонку – смотреть считается неприличным. В стране инженера, наоборот, учили, что всем до всего есть дело. Каждому до каждого. Ну и научили.
Кашель прекратился так же внезапно, как начался. Может, аллергия на эту их заграницу. И в тот же миг на соседнем балконе, как утренняя звезда, явилась, в оранжевой пене, подчиненная Булич, крупная, выше него ростом, крашеная в ржавчину. Ну, скажите, можно ли столько курить, когда вы так кашляете, заботливо, по-матерински укорила она его. Она всякий раз начинала заново, заспав предыдущие обиды. Он хотел краешком глаза углядеть, что за пена на ней такая, но не стал, мотая на ум иностранный обычай. Все же, желая сделать ржавой приятное, по жене зная, как они ценят интерес подобного рода, спросил: что это на вас, Булич, укупили уже? Да вы что, приподняла Булич с обезоруживающей искренностью невообразимый оранжевый подол, высоко обнажив такие же полные, как руки, ноги, это когда куплено, это ж нейлон, а в моде натуральное. Она была довольна, ведь мог спросить иначе, к примеру: что это на вас за старье, Булич? Как вчера, после двух банок пива, когда привязался: что вы все коленки сводите, как девочка, расслабьтесь, Булич, и получайте удовольствие. Ясно, она обиделась, прошипев: можно подумать, что он фон-барон, а не в Сердобском районе произведен на свет. В паспорте, небось, углядела, змея очкастая, когда несла паспорта к стойке, а он волок чемоданы, ее и свой. За неделю, что провели в совместной поездке, бывало и похлеще. Ни с того, ни с сего накатывала волна взаимного раздражения, хоть хватай вещи и уезжай. Должно, от усталости, от напряжения переговоров, в каких нельзя было упустить ни грамма, да просто разницы натур. Билеты куплены на завтра, и хотя после на редкость удачно сделавшегося дела осталось свободное время, не менять же билеты, теряя в деньгах и в этой самой свободе, вроде бы нынче такой же, как у нас, а все равно не такой. Тем более, что краткосрочный отдых в Пунта-Але Гвидо предложил за счет компании, полностью удовлетворенной контрактом.
То раздражение, а то ничего. Иногда, сдается, и больше, чем ничего. Оба ощущали это и оттого только пуще фыркали друг на друга. Может, воздействие пиний. А что, запросто. Какие-нибудь фетонциды, которые, к тому же, вызывают кашель.
Гвидо рассказывал, что сезон у них начинается и кончается строго по графику, невзирая на любую температуру. Два месяца итальянцы не работают, резвятся в воде и у воды, заполняют все прибрежные кабачки, пьют вино, гама, криков выше крыши. А потом все как один дружно снимаются с места, и наступает тишина. Жизнь враз на любом побережье дешевеет, приезжают редкие не слишком состоятельные люди,