Русский бунт. Начало. Алексей Вязовский
пушек, рядом с которыми суетились чумазые артиллеристы. Орудия стояли по всей науке – в отрытых редутах, рядом находились сотни две всадников под командованием седого вислоусого казака, больше похожего на моржа.
Пушки то и дело выплевывали ядра в сторону Оренбурга, крепостная артиллерия отвечала. Смысла этой перестрелки я, понаблюдав несколько минут за летящими ядрами, так и не понял. Никаких видимых разрушений у бастионов видно не было, да и защитники тоже не отличались меткостью. Пустой перевод пороха.
Заметив меня на небольшом холме, «морж» направил коня к нам.
– А вот и второй Тимофей, – пошутил Ваня Почиталин, который увязался за нами к городу.
Теперь понятно. К нам едет фактический глава всего пугачевского войска – Тимофей Иванович Подуров. Самарский казак, полковник. А еще бывший депутат Уложенной комиссии. Той самой комиссии, которую собрала Екатерина II из представителей разных сословий в начале своего правления. Думала организовать что-то вроде английского парламента. И для начала выслушать жалобы и наказы, которые давали депутатам в губерниях. Никакого парламента в России не вышло – уже через несколько месяцев императрица охладела к идее и разогнала комиссию.
– Мое почтение, Петр Федорович! – Подуров поклонился в седле, подкрутил ус. – Как здоровьечко?
Сначала я растерялся, а потом сообразил – полковник обращается ко мне как к Петру III. Он искренне верит, что Пугачев – чудом спасшийся император.
– Здрав буде, Тимофей Иванович! – поздоровался я. – Все слава богу. Как ваши дела? Метаете порох в аер небесный?
Подуров нахмурился.
– Царь-батюшка, у нас ведь только два пудовых единорога. Остальное – двенадцатифунтовые полевые пушки. Ими даже ворота трудно высадить. Эх! – полковник снял шапку, почесал в затылке. – Нам бы ломовой наряд, мы бы показали Рейнсдорпу кузькину мать.
Казаки конвоя заулыбались, начали шушукаться. Я заметил у Подурова засунутую за кушак подзорную трубу.
– Тимофей Иванович, дай глянуть в твою зрительную трубу.
Получив прибор, начал разглядывать город. Увеличение было минимальным, изображение – размытым. Но кое-что увидеть удалось. Оренбургская крепость состояла из земляного вала с десятью бастионами и двумя полубастионами, примыкавшими к обрывистому правому берегу Яика. Между бастионами было четыре выхода из города. Одеты камнем только два бастиона. Пушек у оборонявшихся имелось много, и губернатор Рейнсдорп, кстати, боевой генерал, участник семилетней войны, имел все шансы пересидеть осаду. Прямым штурмом крепость, конечно, не взять. Пугачевцы попытались взять город с ходу, как это делали с предыдущими фортами оренбургской линии. Умылись кровью и сели в осаду. У оборонявшихся было около полутора тысяч солдат и семьдесят крепостных пушек. Это против трех тысяч у Пугачева и двадцати орудий.
– Вот что, Тимофей Иванович… – я направил трубу на сожженные дома и мазанки меняльного двора. – Верные люди сообщили, что завтра премьер-майор