Тёмные воды. Зимний апокалипсис. Алексей Черкасов
живая душа. А у меня внутри всё ликовало. Начали долбиться в дверь – не прокатило, полезли в окна – та же история. Наконец, эти тупицы добрались до единственного открытого окошка, разбили его и полезли, как тараканы. И началась веселуха – они лезут, а я стреляю, они лезут, я стреляю. Со страха они ничегошеньки не соображали и пёрли дуро́м, а я стоял и постреливал. И вот уже валяются семь трупаков на улице перед домом. А где же восьмой? Живых оставлять нельзя!
Я медленно и тихо обошёл горящий дом через соседский двор. Я крался на кошачьих лапках, прячась за сараями, и моя предусмотрительность была вознаграждена – вот метнулась тень мимо дома. Ах, хитрец, каким-то образом выбрался во двор. От меня не уйдёшь, черноротый! Одиночными в сторону бегущего.
– Стоять!
Замерла фигура.
– На землю рожей вниз!
Упал. Я подошёл поближе.
– А ну рожу поверни! О как! Толян, ты как же выбрался?
Забубнил что-то Толян, а со страху-то штаны намокли.
– Вставай, рассказывай. Но смотри у меня – дёрнешься, всажу весь магаз.
Толян медленно поднялся, рожа перекошена от страха.
– Я на чердаке спал, Коль… как дымом запахло, я в окошко и выпрыгнул.
– А чего это тебя на чердак понесло? – удивился я.
– Да вонючие все в дому-то. Не мылись уже почти месяц. Я всегда на чердак ухожу, чтобы не нюхать.
– Хм… а я и не замечал… ну давай, говори – будешь служить мне или тебя прямо сейчас пристрелить?
– Буду, буду, – закивал напуганный Толян. – Ты же знаешь, я всегда за тебя. А ты-то как выбрался, Колюха?
– А я заранее, – сказал я.
– Как заранее? Ты знал, что загорится?
Я заржал.
– Ну и дурак же ты, Толян.
Тот сообразил, наконец. Затравленно на меня взглянул и голову опустил.
– Я за тебя, Колюх, я за тебя, ты же знаешь.
Дом тем временем полыхал вовсю, и обречена была, похоже, вся улица.
– Пошли, Толян, искать другое место, сказал я. – Пожарные не приедут.
Мы пошли забрать автоматы, но Толяну я не доверял, так что снял магазины и забрал себе. Потом погрузились в микроавтобус, Толян за руль, я сзади.
– Куда поедем, командир? – спросил Толян.
Я знал, куда надо ехать.
В сотне километров отсюда была колония в Платоновке, где отбывал срок мой папаша. Мамаша тоже где-то сидела, но я даже не знал, где. Их обоих посадили шесть лет назад за убийство и грабёж. Не свезло. Я тогда уже служил и папы-мамин криминал стоил мне карьеры. Мамаша-то, может быть, уже и вышла. Если бы не они, сейчас сержантом был бы я, а не Витя-комсомолец.
И мы рванули к папаше. Я был уверен, что колония уже разбежалась по деревням, а мне нужны были не нюни, писающиеся от вида каждой дохлой девки, а лихие ребята, с которыми можно делать большие дела. Я собирался создать лагерь, согнать туда народ, который сейчас удирал на юга, и заставить их всех меня обслуживать. Именно сейчас, когда государство рушилось, был прекрасный шанс обеспечить себе светлое будущее, и этот шанс я упускать не хотел.
Доехали