Кариатиды. Алиса Ханцис
драгоценности вроде того вязаного платья в этническом стиле. Прямое и длинное, с широким кожаным поясом, оно превращало Ясю в индейскую принцессу. Броский геометрический орнамент удивительно шел к ее крупным чертам, и Зоино воображение охотно дорисовывало вплетенные в косы соколиные перья и воинственные росчерки красной охры на смуглых щеках.
В жизни, впрочем, этих щек долго не касалась ни кисть, ни пуховка. В отличие от сверстниц, дочь не спешила краситься и выщипывать в ниточку свои густые брови. Сама Зоя пользовалась косметикой только в юности, когда ей хотелось выглядеть постарше. А теперь на трюмо снова выстроились футляры с помадой и палитры теней. Скулы и виски Яся припудривала темным, отчего лицо становилось изящней; смягчался взгляд в золотистых веках, а твердо очерченные губы, которые она оживляла под настроение то бежевым, то вишневым, вызывали у Зои невольную зависть – у нее самой рот был маленький, сердечком. Волнующе-сладкие флюиды поплыли по комнатам: земляничные нотки незнакомых духов, запах импортного лака для волос и утюга, которым Яся без конца наглаживала блузки. Это пьянило Зою, и она, как гончая, взявшая кровавый след, кружила около дочери, заводила разговоры по душам, всматривалась, вслушивалась, стараясь не пропустить ни знака. Ей хотелось дышать чужой любовью, но Яся делилась с ней крайне скупо. Зоя была готова в пылу доверительной беседы поведать ей о своих сердечных опытах; вот только рассказывать было нечего. После Юры она так и не сумела влюбиться, если не считать кинозвезд, чьи портреты стыдливо прятались в ее уголке среди картин. Мужчины вокруг были безлики, скучны, думали только о деньгах и сводили семейное счастье к кооперативной квартире и мастерице жене, которая будет эту квартиру обставлять.
А Юра… Его она когда-то любила, а теперь могла лишь пожалеть. Зоя со слов дочери знала о его мытарствах: о том, как в перестройку закрыли региональное отделение НИИ, где он работал; как он, вернувшись в Москву, вложил накопленные деньги в частный банк. Вскоре банк прогорел, директор его сбежал, а Юра, отчаявшись, схватился за первое же попавшееся объявление о работе и стал машинистом в метро. В сорок лет ему не стыдно было менять профессию. Где тот успешный делец в дорогом костюме, которого она воображала? Теперь Зоя уже не мешала дочери: пусть видится с ним – отец-неудачник не представляет опасности. Да и о чем им говорить? Встретятся раз-другой и забудут друг о друге. Однако вышло иначе. Яся вдруг кинулась его опекать, будто и зла не держала. Он подарил ей на семнадцатилетие свой старый «Зенит», и теперь по выходным дочь пропадала в фотокружке, а вечерами запиралась в ванной, занавесив дверь покрывалом. Зоя украдкой всматривалась в черно-белые скользкие квадратики, висевшие на прищепках; но там были всё больше пейзажи да лица незнакомых девчонок – должно быть, институтских подруг. Юноши попадались редко и выглядели уж очень обыкновенными. Вряд ли среди них мог быть он.
Всё закончилось так же внезапно, как началось. Вместе с летом пришла череда гроз, пахнущих тревожно и резко. А