Рифмовщик. Влад Стифин
он – тот, который сзади, – тормозит, и генерал с Ньюкой ускользают от нее. Они уже далеко, еле видны и почти сливаются с черной точкой в конце.
Она открыла глаза. Слабый молочно-серый рассвет только-только проявился за окнами. Он сладко спит и, наверное, тоже видит сны.
«Эх, поэт! Не помог мне, – думает она, глядя на его русую шевелюру. – Даже никакой стишок мне во сне не прочитал!»
Она, потягиваясь под одеялом, вспоминает, что сегодня никуда бежать не надо, и, улыбаясь, снова закрывает глаза.
Ньюка с пустой коляской движется ей навстречу. Они медленно, очень медленно (она даже успевает заметить капельки пота на его лице) проезжают мимо друг друга. Она хочет что-то ему сказать, что-то объяснить, машет руками, но он не замечает ее. Его лицо, строго сосредоточенное, обращено вперед. Широко раскрытые глаза не моргают, что-то видят впереди, и он не хочет ни на что отвлекаться, обращать внимание. Она что есть силы пытается кричать, открывает рот, но звуков нет.
Он гладит ее лоб и держит за руку.
– Ты снова что-то пыталась кричать.
За окном утро. Вот-вот поднимется солнце и наступит новый день. Она смотрит ему в глаза. В глазах его тревога. Тревога за нее.
– Всё будет хорошо, – шепчет она. – Я не буду больше кричать, поцелуй меня…
Наши-Ваши сделал недовольное лицо.
– Ты считаешь, следует допросить Ньюку и провести следственный эксперимент с этой подозреваемой?
– Да, – ответила она.
Наши-Ваши поморщился, постучал указательным пальцем по столу и заявил:
– Ньюку они тебе не отдадут. Разве что с адвокатом попробовать. А эксперимент – это можно с этой… как ее… с Пуэлой. Я, конечно, тебя понимаю. Тебе хочется собрать всех в госпитале – так сказать, прямо на месте, – шеф на минутку задумался и продолжил: – Осталось два дня. Я им отвечу, что формально мы обязаны провести эти следственные действия. Может, что-то и выгорит, а ты уж без меня всё это провернешь.
– Спасибо, – сказала она и вышла из кабинета.
– Что-то не сходится у вас? – спросила Юста, не глядя на Пуэлу. – Передо мной копия выписки из журнала посещений. Вот здесь: вы вошли в госпиталь в восемнадцать тридцать, а Ньюка вышел в восемнадцать сорок, через десять минут. Вы должны были с ним встретиться. Странно, а в протоколе записано с ваших слов, что вы с сыном в тот день не встретились. Как вы это можете объяснить?
Пуэла молчала. Она опустила голову и, казалось, не слушала следователя или делала вид, что не слушает. Юста, выдержав паузу, снова спросила:
– Вы отказываетесь отвечать или вам нечего сказать?
Пуэла никак не отреагировала. Единственное, что заметила Юста, – это еле заметное покачивание головой.
– Тогда я запишу в протоколе: «Подследственная отказалась отвечать на этот вопрос».
– Я всё уже сказала, – прошептала Пуэла. – Мне нечего добавить.
– Вы генерала посещали в последнюю неделю каждый день. О чём вы говорили с ним?
Пуэла подняла голову, повернулась к зарешеченному окну – наверное, пытаясь вспомнить, о чём она беседовала с бывшим