Картины иных миров. Юлия Цербер

      Я не помню, сколько уже не сплю. Разум временами мутнеет, иногда я чувствую, как мой мозг начинает затягиваться сонной дымкой, когда я сижу дольше пяти минут и ничего не делаю. Все дни идут очень медленно, монотонно и очень долго. Хотите всё успевать и прожить по ощущениям целую «вечность», то просто не ложитесь спать никогда. Чтобы мозг не вырубил меня в каком-нибудь из углов моей комнаты, мне приходится постоянно его занимать. Поэтому я рисую каждую минуту своего времени. Хотя раньше, чтобы сесть и нарисовать хоть что-то, мне доводилось прилагать большие усилия, и я всегда находила себе оправдания по типу «да у меня времени нет», «завтра начну» и т. д. У меня всегда в голове было много идей, но я не знала, что прям настолько. Я завершала свою 15-ю картину за месяц, уже хватает почти на целую выставку. Вот что делает страх с человеком.

      Разминая свои затекшие ноги и пытаясь хоть как-то доползти до своего шкафа с художественными принадлежностями, останавливаюсь у окна и пристально рассматриваю свою новую работу. На картине была изображена белокурая девушка, которая сидела на коленях, пытаясь укрыться от дождя, ютясь под зонтиком. Сам зонт был порван в клочья, и у милой, луноликой девушки выступали кровавые порезы на щеках. Глаза были плотно закрыты, а лицо искривлено от боли. Виной ее боли был этот стеклянный дождь. Да, именно. Дождь из маленьких стеклянных капелек, которым не терпится вонзиться во что-нибудь живое. А падают эти маленькие лезвия из бордовых туч, и при условии, что на небе появляется полумесяц. Это мое такое новое магическое природное явление. Хотя, честно признаюсь, сама бы я встретиться с такой природной аномалией не хотела. Чего не скажешь о моей героине, сегодня ей явно не повезло. Попала в самый разгар стеклянного ливня и получает небольшие, но болезненные увечья.

            И чем дольше я смотрела на эту картину, тем больше белокурая девушка казалась мне живой. В какой-то момент мне показалось, что из ее правого глаза вытекла слезинка, которая превратилась в маленькое стёклышко, что пробежало по ее щеке вниз, оставляя за собой маленький кровавый порез. К моему горлу начало что-то подкатывать. Какой-то ком мешал мне вздохнуть, а глаза начали слезиться.

      – Стоп! Я что плачу?!

      Я с чувством жалости и сочувствия смотрела на свою работу. Почему-то я почувствовала себя виноватой перед ней, перед этой молодой девочкой, которую аккуратно, мазок за мазком, наносили мои руки на холст. Эти ощущения ввели меня в некий ступор, я буквально не могла оторвать от нее взгляд. Но мое оцепенение привал разрывающийся телефон. Несмотря на экран, я уже знала, что это Моника.

      – Доброе утро, мам. Не спишь в такую рань? С тобой поделиться таблетками – по-доброму съязвила я.

      – Утро недоброе, если ты сейчас скажешь, что ты еще даже не ложилась. Это так? – её тон был не очень приветлив. – Можешь даже не пытаться мне очередной раз соврать. Твоим сказкам о том, что ты не спала из-за Оззи, который выблевывал комочки шерсти, и ты всю ночь сидела возле него и переживала, я больше не поверю!

      – А если он подавился шерстью и…

      – Не каких И, моя дорогая. Все коты это делают, и никто от этого не умер.

      Оззи укоризненно посмотрел на меня. Как будто я совершила что-то предательское, рассказала какой-то из его тайных секретов.

      –Простииии. – сказала я коту, закрывая динамик телефона.

      –Я заезжаю к тебе во двор. Поговорим уже с глазу на глаз. – в трубке прозвучали короткие гудки.

      – Да что это с ней. – подумала я.

      Походу, кто-то встал не с той ноги, или ее бывший мужчина опять начудил. В такие моменты я жалею, что единственный ребенок в семье. Сейчас бы всё внимание было переключено на младшего ребенка, а меня бы и дальше оставляли в своем тайном убежище сходить с ума.

      –Оззи, боевая готовность! – крикнула я.

      С этими словами я полетела в свою комнату, хватая свои цветные баночки. И вместе с ними влетая в ванную. Быстро откручивая им крышки и вываливая определённое количество в унитаз. Чёрт! Эти выписывали первыми. Сколько же дней я должна была пропить до смены. Семь? Девять?

      –Оззи, сколько дней я должна была пить таблетки из синей банки? – кричала я из ванной.

            Послышалось надменное мяу из комнаты.

      – Десять? Я тоже так думаю!

      Отсыпав десять штук в горсть, а потом и в унитаз, я взяла в руки оранжевый бутылек.

      –А оранжевые?

      Оззи больше не отвечал. Он забрался в свой домик на самый верх и, скорее всего, сейчас принимает самую убедительную позу для сна, чтобы мама решила, что он спит, и не тискала его. Я уже говорила, что он не любит гостей?

      Звонок в домофон.

      Я нажимаю кнопку на домофоне, не спрашивая даже, кто там. Сама опять бегу в ванную, продолжая судорожно уничтожать все «улики» моих бессонных ночей. В дверь постучали. Я пронеслась по всей квартире, держа в руках разноцветные баночки, и бросила их в шкаф. Вернулась к входной двери и с улыбкой на лице открывала ее. Моника стояла нахмуренная, но, увидев мою улыбку, не удержалась и улыбнулась